Город лестниц

Ткань вокруг шеи затвердела и царапается, словно бы к ней краска присохла или…

– Подожди-ка… это что, кровь?!

– Ты что думаешь, у меня было время простирнуть их?

Шара вздыхает:

– Ну ладно. Работа превыше всего, я так понимаю. А теперь… Ага. Вот оно.

Она нащупывает что-то твердое в воротнике, выворачивает ткань, раздвигает шерстяные нити и обнаруживает тонкое медное ожерелье с символом Колкана. Дальше она нащупывает бугорки на запястьях, щиколотках, поясе… все это безделушки и украшения со знаком Колкановых весов.

Шара смеется:

– Ну наконец-то! Так я и думала! Это не монеты как таковые, но сигилы и символы похожи. Вот тебе и разгадка! А ведь это было очевидно с самого начала! Даже не знаю, как я сразу…

И она радостно вскидывает взгляд на Сигруда и обнаруживает, что тот весьма опечален:

– Что такое?

– Да я вот стою и думаю… как тебе сказать, – вздыхает он.

– Как мне сказать? Быстро и четко – вот как.

Он потирает подбородок.

– Ладно. В общем, там, на ткацких фабриках… ну за которыми ты мне поручила проследить…

– Да?

– Сначала там ничего особенного не происходило, работали и работали себе люди. Ну, в общем, как обычно: шерсть, нити, рабочие, ковры… скукота.

– Ну и?

– А вот сегодня… и вчера… на двух фабриках… я видел кое-кого. Одного и того же человека. Он приезжал и на одну фабрику, и на другую.

Шара медленно разворачивает одежду.

– Кого?

Сигруд еще сильнее трет подбородок:

– Вотрова.

– Что?!

– Я понимаю.

Шара изумленно смотрит на него:

– Подожди… Воханнес Вотров лично приезжал на эти фабрики?

Сигруд, морщась, кивает:

– Да.

– Но… зачем бы ему это делать?

– Понятия не имею. Но я его видел. Лично Воханнеса Вотрова. Причем приезжал он… тайно. Хотел проникнуть с черного хода, чтоб никто не заметил. Но я заметил. И подумал еще: может, он их купить хочет, эти фабрики, ну чтобы Уиклову насолить… Но потом проверил: нет, все они по-прежнему принадлежат Уиклову, и никто не пытался их приобрести. Вот почему я опоздал.

– Ты… уверен?

– Уверен. Это Воханнес Вотров. Собственной персоной. Правда, выглядел он не очень. Как будто болел. Несчастный он был какой-то. Я еще посмотрел и подумал: похоже, при смерти человек. И даже одет был не как обычно, а как забитый монашек…

Тут Шара запутывается настолько, что даже перестает думать о переулке и его чудесах:

– Подожди, ты что же, хочешь сказать, что Воханнес Вотров заодно с реставрационистами?!

Сигруд поднимает обе руки: мол, извини, если что.

– Я же просто рассказываю, что видел. Он тайно проник на фабрику, которая принадлежит Уиклову, обделал там какие-то делишки, потом поехал на другую фабрику. И люди там, похоже, знали его. Так что это, как я понимаю, далеко не первый его визит.

– Но почему?.. Зачем рассказывать нам об этих фабриках, возбуждать наши подозрения, если он… в общем, если он там чем-то таким занимается?

Сигруд пожал плечами:

– Выглядел он очень плохо. Честно скажу: мне кажется, он очень болен.

Сказав это, он наступает на больную мозоль. Потому что Шару уже давно посещает мысль: а что, если Воханнес Вотров… не в себе? Уж больно странно себя ведет. Зачем выдавать ее? Зачем ему, когда он получил ровно то, чего хотел от сайпурского правительства, избегать с ней встреч – ведь она же теперь официальное лицо, представляющее Сайпур в Мирграде? С чего бы ему, человеку, чью жизнь изуродовало колкастанское воспитание, бормотать в пьяном сне строки из Колкаставы?

Единственный логический ответ таков: Воханнес и так был личностью противоречивой, а теперь, видимо, противоречия приобрели и вовсе клинический характер. Возможно, он настолько болен, что не отдает отчета в собственных действиях…

– Мы тут ничего не можем поделать, – наконец произносит Шара. – Мы… мы должны действовать дальше согласно плану.

– Отлично, – кивает Сигруд. – Так что ты там говорила…

Шара пытается переключиться:

– Ах да. Одежда – в нее вшиты амулеты. Медальончики, браслетики и прочие штучки с символами Колкана – прямо как наши монеты. Так что, если в этой одежде пройти через какое-то место в этом переулке, оно среагирует – прямо как на монеты.

– А это значит…

– Это значит…

Шара сворачивает одежду в тугой ком, разворачивается и кидает его за меловую линию.

Только комок не перелетает через линию.

Сигруд смигивает.

Ком серой шерсти просто исчезает в воздухе.

– Отлично, – выдыхает Шара. – По правде говоря, я не была уверена, что это сработает.

– Что?..

– Ой, извини, если что… Я надеюсь, у тебя их больше, чем два комплекта…

– Что сейчас… что произошло?

– Думаю, что я была права, – говорит Шара. – Во время Мига с этим переулком что-то произошло. Причем это глубинные изменения. На уровне реальности.

Она отряхивает руки и оборачивается к прочерченной мелом линии.

– Мы стали свидетелями «реальностных помех» – причем это первый случай со времен Великой Войны.

* * *