Город лестниц

– Кому-то непременно нужна любовь. Кому-то нет. Это как при покупке дома: вам нужен камин в главном зале? Окна в спальне? Любовь? Так вот, для меня любовь – это опция. Могу обойтись и без нее.

– Я не верю.

– А что, по-твоему, у меня есть выбор? – рычит он. – Ты… ты этих мужланов видела? За столиками? Ты представляешь, что они сделают…

Он с трудом берет себя в руки.

– Моя жизнь грязнее, чем ты думаешь, Шара.

– Ты вообще не представляешь, что такое настоящая грязь, Во.

– Ты меня вообще не знаешь.

Он поднимает на нее пристальный взгляд. Щеки его дрожат. В уголке правого глаза набухает слеза.

– Я могу сдать тебе Уиклова с потрохами. Он заслужил. Забирайте его. Размажьте его по стенке.

– Мне очень жаль, что ты с таким удовольствием преследуешь колкастани.

Он злобно хохочет:

– А что, они этого не заслужили? В смысле моя собственная семья, чтоб их всех разразило… Давай, расскажи мне о преследованиях! Да эти фанатики столетиями только и делали, что преследовали несогласных! Даже без своего проклятого… – тут он осторожно оглядывается по сторонам и шепотом заканчивает фразу: – …Бога.

– Но они твои соотечественники! Ведь именно им ты так хочешь помочь? Во, скажи честно, ты хочешь реформ? Или ты хочешь спалить Мирград дотла?

Воханнес потрясенно молчит.

– Твоя семья была из колкастани? – тихо спрашивает Шара.

Он кивает.

– Ты мне не говорил.

Снова он бледнеет, кожа на глазах становится тонкой и прозрачной. Воханнес морщит лоб, обдумывая ответ:

– Да. Не говорил. Я не думал, что про это нужно специально говорить – в то время в Мирграде все чуть ли не поголовно были колкастани. Ну и до сих пор – тоже все колкастани. Да что там, почти все население Континента – колкастани. Они привыкли жить без Божества. После вторжения каджа и Войны для них жизнь почти не изменилась, так что они сумели адаптироваться лучше прочих…

И он выливает остатки вина в бокал. Одно из колец нежно позванивает о хрустальную кромку. Из бутылки падают последние капли.

– Мой отец… он был богатым колкастани. А богатые колкастани – они самые страшные. Колкастани считают, что человеку много за что положено стыдиться с самого рождения. На самом деле, человек рождается в нечестии и стыде – так они считают. А богатые к перечню грехов добавляют бедность. Ведь человек рождается бедным, правда? Какое безобразие… Отец был строг с нами. Провинившись, мы шли и срезали прут… – тут он показывает указательный палец: – …Вот такой толщины. И он нас стегал. Если мы срезали слишком тонкую розгу, он шел за другой – уже по своему вкусу. Он был прижимист, но розог – о, розог он для нас не жалел…

Воханнес снова булькает вином.

– Брат его очень любил. Думаю, отец его тоже любил. Взаимное такое, мгм, чувство. Может, потому, что Волька был старше, – отец терпеть не мог детей, ведь они ведут себя не как разумные взрослые, а это безобразие. А когда отец умер… брат не простил. Никого и ничего. Он возненавидел весь мир. В особенности Сайпур – ведь мы, континентцы, считали, что Чума – сайпурское изобретение. Когда ему исполнилось пятнадцать, он заделался кем-то вроде монаха и присоединился к группе паломников: они отправились в экспедицию на крайний север, во льды, чтобы отыскать какой-то храм, чтоб ему провалиться… Бросил меня на нянек и служанок. Мне было девять. И не вернулся. Годы спустя я узнал, что они все там погибли, вся экспедиция. Замерзли насмерть. Сидели там и ждали чуда… – Воханнес поднимает к губам бокал, – …а чуда не случилось. И да, я, пожалуй, желаю разорить Уиклова. Он – препятствие на пути Континента к светлому будущему. Потому что с такими людьми никакого светлого будущего у нас не будет – только мертвое, пыльное, скучное прошлое. Так или иначе, если вы его уделаете, я плакать не стану.

Шара зажмуривается. «Я распространяю порок, – думает она, – как инфекцию. Никто не может устоять».

– Если ты предложишь мне эти документы, мне придется их взять.

– Бери их, Шара. Ты же этим на жизнь зарабатываешь? Вот возьми и размажь его.

Шара открывает глаза:

– Хорошо. Я возьму бумаги. Я так понимаю, содержимое ячейки – в другом чемодане?

– Ты правильно понимаешь.

Он подхватывает баул, шлепает на стол и тянется к замкам.

– Нет, – быстро говорит Шара. – не надо.

– Но почему?

– Я… к сожалению, мне пришлось кое-что пообещать.

А тетушка Винья очень хорошо помнит, кто и что ей пообещал. И тех, кто не сдержал слова, она тоже очень хорошо помнит.

А что, если… если взять не послушаться приказа тетки. И поднять крышку чемодана. Впрочем, тогда под ее ногами разверзнется натуральный ад. Тетушка Винья зря угрозами не разбрасывается. Что ж, оставим это на крайний случай. Интересно, дураки именно так себя ведут в ситуации, когда выбора нет?

– Ты можешь просто передать мне чемодан. Министерство выплатит тебе щедрое вознаграждение.

– Ты хочешь, чтобы я отдал тебе это вместе с чемоданом? – Воханнес даже рот раскрыл от удивления. – Но это очень дорогой чемодан! Он стоит бешеных денег!

– Сколько?

– Понятия не имею, я же его не покупал, у меня этим специально обученные люди занимаются…

Он что-то ворчит под нос и оглядывает чемоданы: