Город лжи. Любовь. Секс. Смерть. Вся правда о Тегеране

Командир прошелся мимо детей, громко приказав им встать перед партами, и осмотрел своих новых подопечных. Над каждым он нависал так близко, что его брюхо касалось их костлявой груди. Выдохнув из ноздрей теплый влажный воздух в лицо Муртазе, он двинулся дальше и остановился у похожего на хулигана мальчишки – возможно, почувствовав мятежный дух в самоуверенных черных глазах, которые невозмутимо встречали его взгляд. Эбрахим – Эбби для краткости – казался довольно красивым даже в грязной одежде и дырявой обуви. Он с восьми лет подрабатывал разносчиком на базаре и играл в чайных в нарды на деньги. А если не играл и не отлынивал от школы, то задумывал какую-то очередную шалость. Отец поколачивал его просто так, на всякий случай; когда же ему случалось провиниться, то его выгоняли спать на улицу.

Командир уставился на хулигана:

– А ну встань СМИРНО!

Эбби топнул ногой и, резко вскинув руку, отдал салют и воскликнул:

– Так точно!

Самодовольное тщеславие не позволило Командиру заметить, что мальчишка на самом деле передразнивает его. Затем мужчина перевел взгляд на следующего. Родители Мехрана уговорили его не надевать новые кроссовки, придающие ему слишком «западный вид» балаа-шахри, ребенка из элитных районов, не подходящий для «Басидж». Но даже без кроссовок его выдавала удлиненная стрижка, модная рубашка и проглядывающая из-под куртки золотая цепочка. Мать Мехрана десять лет работала уборщицей в жилых домах на севере Тегерана и рассказывала своим детям о жизни, о которой они могли только мечтать. Она убедила его вступить в «Басидж» по той же причине, по которой в него вступили Эбби и почти половина группы: предоставляемые этой организацией дополнительные преимущества. Редкие семьи в их районе могли позволить своим детям посещать бассейн, играть на настоящем футбольном поле или ходить на экскурсии в горы с перспективой остаться в летнем лагере. Иногда их даже бесплатно кормили, предоставляли займы под низкие проценты и помогали поступить в высшие учебные заведения. В университетах существовала квота в сорок процентов для басиджи. Проведенное в «Басидж» время также учитывалось как обязательная военная служба. Для мальчиков «Басидж» был отчасти исламской скаутской организацией и отчасти масонским клубом. При определенном усердии они могли даже получить в нем оплачиваемую работу. Понятно, что не слишком обеспеченные семьи старались не упустить такую возможность.

Но они старались молчать о своих истинных намерениях. Все знали о распространенных в их обществе проблемах, таких как как наркомания, бедность, долги, семейные споры и разногласия в браке. Но любое проявление вольнодумия тщательно скрывалось. Никто не знал, что мать Мехрана работала уборщицей и горничной на севере Тегерана, где подавала алкоголь на вечеринках, что их сын не молится или что родители Эбби считают религию пустой тратой времени.

Если многие традиционные религиозные семьи, сонати, понемногу привыкали к новым реалиям современной городской жизни, то истинные басиджи или хезболлахи строго придерживались того образа жизни и ценностей, которые считали неотъемлемой частью своей религии. Даже мать Мехрана знала границы. Развод в их среде до сих пор считался позором. Женщина, задумывающаяся о разводе, просто бравировала своей неразумностью и легкомыслием, каким бы неверным ни был ее муж. Мать Мехрана все еще произносила слово талааг, «развод», шепотом, словно запрещенное, несмотря на то, что половина ее работодателей были разведены.

Абдула был сыном водителя автобуса, а его дед – главой подчинявшейся «Басидж» профсоюзной организации водителей. Многие работники из другого профсоюза считали, что «Басидж» хочет ослабить их единство. Абдулу учили не смотреть женщинам в глаза и не пожимать им руку, чтобы защитить себя от похотливых мыслей и чувств. Он уже знал большинство стихов Корана наизусть. Для семьи Абдулы вступление в «Басидж» было проявлением законопослушания и хедмата, готовности служить на благо общества, шансом продемонстрировать свою верность государству. Они считали, что тем самым совершают благое дело. Маджид, сын местного муллы, не совсем строго придерживался принципов ислама, но в нем воспитали убеждение, что ценность человека зависит от того, как он защищает Бога и придерживается морального поведения. Для мальчиков вроде близнецов Ахмади быть басиджи значило получить высокую репутацию и власть. Из подростков и молодых людей на мотоциклах и с дубинками в руках получались лучшие защитники Исламской республики, порождающие страх в сердцах людей.

Удовлетворившись тем, что достаточно запугал мальчиков, Командир дал им задание – выучить пять отрывков из Корана и прочитать их на следующем еженедельном собрании.

– Скажите, пожалуйста, а когда нам дадут оружие? – произнесли близнецы Ахмади почти одновременно.

Хаджи Ахмади, стоявший со скрещенными руками в дверном проеме, гордо усмехнулся.