Город на янтарном берегу

Даниил подробно объяснил, как добраться до Юрмалы. По его словам выходило, что ехать в самую «туристическую» часть пляжа – Дзинтари и Майори – смысла никакого нет, если Катерина не хочет толкаться в толпе. Она вышла сразу за рекой Лиелупе на одноименной станции и пошла следом за другими людьми по дорожке среди великолепных, просвеченных солнцем сосен.

Катерина обожала лес, и ей нравилось жить в Жуковском, считавшемся довольно зеленым городом. Там тоже были сосны, но не такие, как эти. Кора этих светилась сплавом меда и янтаря, пушистые зеленые кроны важно ходили в безоблачном небе под порывами ветра, и пахло от них совсем по-другому. Катерина подождала, пока большинство людей уйдет вперед (Даниил сказал, что ошибиться и промахнуться мимо моря сложно), вошла в лес по тропе и постояла в нем немного, слушая шелест, шорохи, голоса птиц. Неутомимый дятел долбил где-то в вышине, и звук разносился далеко; здесь не слышно было извечного гула огромного города, притаившегося неподалеку. А на роскошном мху росла самая настоящая черника, и хотя желающих перекусить тут явно много побывало еще до Катерины, она минут за пять набрала пригоршню ягодок. Пальцы были испачканы темно-фиолетовым соком, а сладко-кислый вкус во рту ничуть не напоминал садовую чернику, которую можно купить в супермаркетах, упрятанную в пластиковые коробочки.

Сведя близкое знакомство с природой, Катерина все-таки дошла до моря.

Оно лежало за цепочкой поросших лесом дюн, за золотистой полосой пляжа; под ярким солнцем мелкий песок казался почти белым. Катерина сбросила босоножки и пошла по песку, в который раз благодаря судьбу за то, что встретила вчера Даниила. Он дал хороший совет: если посмотреть налево, где пляж аккуратно загибался дугой, то даже издалека видно, как много там народу. В Лиелупе же тела не громоздились одно на другое, хотя и тут безлюдья не наблюдалось. Катерина пошла направо, к устью реки.

Девушка выбрала относительно свободный участок, бросила покрывало, привезенное из Москвы, и сначала долго сидела, не раздеваясь и просто глядя на море. Оно катило волны – синие, барашковые, похожие на глазурь. Потом Катерина сбросила штаны и майку, оставшись в скромном раздельном купальнике, оглянулась на оставленные вещи – но кому они могут пригодиться, в самом деле? Там даже телефон старенький, – и пошла к морю.

Купались многие, хотя вода оказалась прохладной. Беззаботные дети с визгом и криками носились по мелководью, поднимая фонтаны брызг. Море было чистое, у берега колыхалась полоса водорослей, и Катерина через них переступила. Даниил вчера пошутил: «Искупайся, конечно, если хватит терпения по морю до моря дойти», – и сегодня смысл шутки стал ясен. Пришлось долго идти по колено в воде, прежде чем стало достаточно глубоко для того, чтобы плавать. Катерина оттолкнулась и поплыла, и соленая вода аккуратно поддержала ее, помогая зависнуть над глубиной.

Плавать Катю научила мама, и почти всем вещам в жизни – тоже. Наверное, мама бывала в этих краях, раз отсюда ей приходили те письма. Может, так же, как и Катерина, приходила на пляж, сидела, смотрела на волны и чаек, потом шла в воду и гонялась за морем. Катерина беззвучно заплакала. Она плыла, слезы катились по лицу, смешиваясь с соленой водой моря, слепили блики на воде, было прохладно и свободно, и только сейчас и здесь Катерина почувствовала, как понемногу уходит боль.

Она сто раз читала об этом в книжках: дескать, ты плачешь-плачешь, и не помогает, но стоит однажды разрыдаться в правильном месте в нужное время, и боль сжалится и отпустит тебя. Катерина перевернулась на спину, глядя в небо сквозь намокшие ресницы. Море ласково покачивало ее, словно утешая. Что ты, говорило ей море, не огорчайся. Я с тобою впервые, но я тут столько лет, что знаю людей гораздо лучше, чем они сами знают себя. Я помогу тебе. Тут только ты и я, и еще небо и солнце, и лес на берегу, и мы все вместе тебе поможем. Понимаешь, нет ничего неизменного; я само в следующий миг не такое, как было. Может, однажды я пересохну, по-вашему – умру. Но сейчас я есть, и я качаю тебя, как твоя мама, и я точно знаю, что ничего не уходит бесследно. Я возвращаюсь ручьями и янтарем, люди возвращаются воспоминаниями и делами. Просто живи, Катерина Туманова, просто живи, в этом весь смысл, и знай вот что еще: в отличие от многих своих сородичей, ты точно можешь сказать, что мама тебя любила. Разве хотя бы этого тебе не достаточно для счастья? Разве твоя жизнь не станет не только памятью ей, но и твоей собственной, наилучшей, какая только может быть? Поплачь сейчас, но такой сильной боли уже не будет. Просто живи, будь собой, и это окажется счастьем для всех.

И мама с тобой, ты это знаешь.

Никто не мешал Катерине, и она плавала долго-долго, пока слезы не иссякли и не стало холодно. Все-таки не слишком теплая вода, градусов двадцать, наверное. Катерина выбралась на берег, преодолев долгую дорогу по мелководью, и нашла свои вещи в целости и сохранности. Внутри было очень хорошо, как бывает после долгих слез, и Катерина улыбалась.