Город на трясине

Собрав все яйца, она кормила кур и цыплят, причем давала им ни много ни мало, а ровно столько, сколько следовало. Едва она управлялась с курами, как проснувшиеся утки громко требовали завтрака для себя. Бакошне спешила к канаве и, нарвав там целый передник травы, смешивала ее с отрубями. При этом она вслух жаловалась на то, что отруби опять кончаются, а денег, чтобы купить их, нет. Подумав о деньгах, она сразу же недодавала уткам целую пригоршню отрубей.

«Пусть больше травы едят! — решала она про себя. — Или пусть идут на луг и питаются там чем бог послал. Как хорошо держать гусей! — рассуждала она дальше. — Насколько меньше хлопот, чем с этими несмышленышами. Гусь то там, то тут травки пощиплет, смотришь — уж и набил себе желудок. На будущий год, если будем заводить себе птицу, то только гусей!..»

Скота у них было мало. Ну да в будущем заведут! Дом и двор есть, можно и скот завести. Здесь ей никто не прикажет, хоть в дом кур пускай…

С такими думами старая Бакошне шла к колодцу за водой. Вернувшись домой, она на скорую руку побелила комнату, кухоньку и подвал. Стены хотя и не были очень грязными, но Бакошне никогда не упускала случая подновить побелку. Этим она всегда занималась по субботам, а стиркой — по понедельникам: без этого и неделя не неделя.

Во время побелки ей раза два или три приходилось выскакивать во двор, так как куры и утки, доев корм, подняли страшный гвалт. Она тут же разогнала их и начала кричать, будто они понимали ее:

— Кыш, кыш! Черт бы вас побрал, сбились в одну кучу, окаянные!

Она бегала по двору взад и вперед, поднимая с земли то веточку, то пучок соломы — все, что можно было сунуть в печку. Наклоняясь, она каждый раз охала и даже чуть было не упала — так у нее сильно закружилась голова, — однако, сделав несколько шагов, вновь за чем-то нагнулась и недовольно заворчала:

— И когда только кончится эта беготня! Хоть бы отдохнуть немного! Работаешь, работаешь без всякого отдыха — и так, видно, до самой смерти!

Проворчав эти слова, она уже спешила по двору дальше. Чтобы не оставаться одной со своими заботами, старая Бакошне разбудила Шади, не дав ему как следует выспаться. Больше в доме никого не было. Розику семейство Берецев забрало к себе: пусть, мол, пасет наших гусей, все при деле будет.

Дело было так. Однажды Берецы ехали по дороге мимо их еще строившегося дома и, остановившись, спросили у Юлиш, не отдаст ли она им девочку на лето, когда в школе кончатся занятия.

Бакоши охотно согласились, так как дома с уходом Розики становилось одним едоком меньше. Кроме того, Берецы ей и платьишко справят, и башмаки купят, а это значит, что ни о том ни о другом не нужно будет беспокоиться, когда осенью она снова пойдет в школу. Да и вообще, пусть девочка привыкает к труду.

Вот почему в доме сейчас была только старая Бакошне да Шади. Шандор и Юлиш ушли в поле жать пшеницу, а самого младшего они забрали с собой, так как его еще не отнимали от груди.

Проснувшись, Шади вскочил с постели и, как был в коротенькой ночной рубашонке, так и побежал в конец дома, уже освещенный лучами солнца.

Бабушка успела сунуть внуку в одну руку кусок хлеба, а в другую — длинную хворостину, наказав смотреть за курами и утками, чтобы они, чего доброго, не заклевали друг друга.

Малыш спросонья лениво пожевал хлеб, зевнул, потянулся, а потом начал сбивать ногой жучков, убегавших от преследовавших их уток. Затем стал наблюдать, как деловито снуют муравьи, таща на себе ношу, в несколько раз большую, чем они сами. Когда муравьи дотаскивали наконец свою добычу до норок, Шади отнимал ее у них и заставлял бедных насекомых начинать все сначала. Малыш так увлекся этой игрой, что даже сон прошел.

Бабушка же тем временем переоделась в выходное платье, которое, собственно, от повседневного отличалось только своим черным цветом. Уложив в корзину куриные яйца, она поплелась на базар, чтобы продать их, а на вырученные деньги купить свежего творога и сметаны: вечером, когда все вернутся с поля, она решила угостить их по-праздничному — напечь блинков.

Когда бабушка вернулась домой, солнце уже стояло высоко в небе. Шади она увидела за углом дома. Малыш забавлялся с муравьями. Видно, эта игра не надоела ни ему самому, ни муравьям. А тем временем предоставленные самим себе куры и утки вышли со двора, благо он не был обнесен забором, и направились прямо в огород Дьере, который с задворок тоже ничем не был огорожен.

Тетушка Дьерене, увидев вторжение, громкими криками и руганью, которая относилась уже не столько к птице, сколько к ее хозяевам, выгоняла кур и уток из своего огорода.

Старая Бакошне, кинув корзину с покупками, со всех ног бросилась загонять птицу к себе во двор, произнося при этом обычное свое ругательство:

— Черт бы вас всех побрал!..

Эти слова относились и к внуку.

— Сколько раз я тебе твердила, чтоб ты смотрел за птицей?! Сколько же мне нужно бегать? Минутки свободной не выберешь…