Город на трясине

Сам по себе план был хорош, однако претворить его в жизнь оказалось не так-то просто.

Как только в кармане у Берты появилась сумма, какой он никогда в жизни не имел, голова у него пошла кругом. И не столько от радости, сколько от страха перед ответственностью. Покупку гусей он начал откладывать от одного базарного дня до другого, выжидая, что через неделю цена на них упадет. А денежки тем временем понемногу все текли и текли. Нищета, в которой они пребывали много лет подряд, настойчиво требовала от Берты сейчас, когда у него оказались деньги, пожить по-человечески хоть несколько деньков.

Сначала на радостях они позволили себе праздничный обед, потом еще один, потом еще и еще, пока не истратили почти половину денег. В результате оставшихся денег хватило на покупку всего лишь нескольких гусей.

Однако с этой покупкой им явно не повезло: через пару дней гуси начали дохнуть. Испугавшись, что такая же участь постигнет всех оставшихся птиц, Берты порезали их и съели.

Правда, тетушка Дьерене утверждала, будто гуси вовсе и не подохли, будто все это, мол, выдумка самих хозяев, которым нужно было придумать какой-нибудь благовидный предлог, чтобы съесть птиц. Однако верить словам тетушки Дьерене было опасно, так как она любила обо всех сказать что-нибудь плохое.

— Знаешь, соседушка, саранча и та столько не жрет, сколько гуси, — философствовала тетушка. — Для этих тварей самое главное — набить потуже животы…

Так печально окончилась попытка разбогатеть в семействе Берты.

Были и такие, кто после жатвы с обмолотом, когда до осенних работ оставалось еще несколько недель, принимался за ремонт собственного дома. Этот ремонт, как правило, ограничивался починкой повалившегося забора или же заменой нескольких сгнивших досок, а до ремонта худой крыши руки так и не доходили.

— Ладно, позже починим, — говорил в таких случаях хозяин, и так продолжалось из года в год.

В конце лета наконец выпустили из тюрьмы Фекете. Вернувшись в село, он каждому встречному-поперечному пытался внушить мысль о том, что он долго дома сидеть не станет и снова пойдет воровать, так как ему, мол, нечем кормить семью, поскольку его все лето продержали в тюрьме.

Однако, что бы ни говорил Фекете, все прекрасно понимали, что все это пустая болтовня: тот, кто собирается заняться воровством, никогда не кричит об этом на весь белый свет.

А вообще-то в Сапожной слободке стало своеобразной традицией: кто-нибудь из ее обитателей обязательно да сидел в тюрьме. Едва вышел из нее Фекете, как туда угодил Анти Бенке. Правда, попал он туда не за воровство, а по более приличному делу — за драку: проломил кирпичом голову Пали Карбули, который сказал ему что-то обидное. Однажды, встретив Анти на улице, Пали нарочно толкнул его. Завязалась перебранка. Не долго думая, Анти схватил валявшийся на земле кусок кирпича и запустил им в Пали.

Анти арестовали, но вскоре выпустили, так как дело прекратили.

Узнав об этом, Пали Карбули во всеуслышание заявил, что скоро он сам попадет на место Анти, так как при первом же удобном случае убьет его. Разумеется, к этой угрозе отнеслись как и к заявлению Фекете.

Все это были мелкие эпизоды, но никаких крупных происшествий за лето не случилось. Однако, когда лето кончилось, жителей Сапожной слободки охватило большое волнение, которое со временем не только не проходило, но все возрастало. Нищенское существование настолько подавляло многих обитателей слободки, что они довольно скоро забывали тех, кто уходил от них в загробный мир, даже близких родственников. Однако, вопреки этому, о смерти Розики Бакош не переставали судачить.

Об этом узнали все в округе в самый разгар летних полевых работ. Кто рассказал об этом первый — неизвестно. Может, соседки, которые обмывали и обряжали девочку в последний путь, а может, они только поделились со своими близкими и знакомыми тем, что услышали от самой Юлиш Бакошне. Как бы там ни было, а очень скоро все жители Сапожной слободки шептались и даже говорили в открытую о причине смерти Розики. Слухи росли подобно снежному кому.

Когда же закончился обмолот и все, кто работал в поле, вернулись в село, этот вопрос приобрел первостепенное значение.

Сначала говорили о том, что Хорват Берец сильно избил больную девочку за то, что она не могла пасти гусей, так как у нее болела нога. Эти разговоры передавались из уст в уста. Более того, к Юлиш по очереди стали приходить люди, чтобы услышать объяснение из ее уст. Каждому, кто к ней приходил, Юлиш рассказывала о том, что ей поведала дочка перед смертью. Таким образом, число соболезнующих росло с каждым днем.

Зашел к Юлиш и дядюшка Яниш Воробей. Он внимательно осмотрелся и спросил:

— Юльча, скажи, это правда, что Берец бесчеловечно избил невинное дитя?..

Юлиш сначала заплакала, а потом рассказала старику о признании дочки.