Город неудачников

Как снег на голову. «Слушай, – говорят, – Шота… Мы думали, человек ты, а теперь, когда ты сына такого вырастил… У всех – дети как дети… А твой…» И – бац! Моего лучшего петуха, как бешеную собаку, подстрелили… Кровь ударила мне в голову. Купил я пушку… Подкатил к дому брата… И – на клочки! Ну, схватили меня. Мне, конечно, плевать… Судья – родной шурин племянника… А если б и не был шурином, то стал… Когда есть деньги, и шурином могут стать, и братом, и сестрой… Шурин, судья этот… то есть… мне и говорит: «Я тебя, конечно, Шота, могу оправдать… За отсутствием улик… Поскольку все улики пушкой по ветру развеяны… Но лучше, дорогой… Посиди годок… Это в твоих интересах… Тут ты под охраной. Случись что, отобьем». Вот и сижу из-за сына, идиота. Чтоб маме его вместе с дедом отца…

И князь принялся вспоминать всех родственников, желая им всего самого-самого…

Плита в полу приподнялась, и показалась обросшая голова…

– Опять пол портишь, – недовольно сказал князь. – Опять перестилать?..

Голова увидела меня, исчезла, а на ее месте появилась Мария-Луиза:

– Бежим!

– Зачем бежать? – удивился князь. – Посидим, поужинаем. Потом я сам двери открою!

И он потряс связкой ключей.

– В следующий раз! – сказала Мария-Луиза.

Она потянула меня за брючину. Я спрыгнул в холодное подземелье.

11. Гулливер снаружи и изнутри

Мы сидим в дилижансе.

Мария-Луиза уговорила меня поехать к деду на мельницу. Отсидимся, подумаем, что делать дальше…

Напротив нас – дамочка в седом парике. Ее спутник – молоденький офицер. Душно… Офицер снимает кивер. Дамочка снимает парик… Смеются, хохочут. Рассказывают о своих неудачах в семье и на службе.

Еще в нашей компании старушка. На коленках узелок.

– Сынок мой погодой заведует, – объясняет старушка. – В горах служит. Какую погоду объявит, такая и будет. Ни разу не угадал. К нему вот еду, гостинцы везу.

Офицер хихикнул:

– Долго вы, мамаша, ехать будете. К морю наш маршрут, а не в горы…

Мы переглянулись. Мы ехали совсем в другую сторону.

Мария-Луиза наклонилась к переговорной трубке:

– Эй! Кучер! Куда едем?

– Куда, куда! – захохотал кучер. – На «кудыкину» гору.

– Останови! – крикнула Мария-Луиза.

Но кучер погнал лошадей.

– Останови, негодяй!

Кучер стегал лошадей. Нас швыряло из стороны в сторону. Мимо пролетел кивер офицера.

Наделся на голову Марии-Луизы. Ей очень шло…

И тут что-то случилось. Нас бросило вперед.

Треск, грохот…

Когда мы выбрались наружу, то увидели печальную картину. Все три лошади лежали на дороге в одинаковых позах, будто сраженные пулями врага. Кучер ходил вокруг них и приговаривал:

– Чуть стеганешь кнутом… Валятся… Единым строем… И что за порода такая?..

Раздались гудки. Гудела легковая машина, которой мы преградили дорогу.

Из легковушки вышел человек, прошел сквозь дорожную пыль, и мы узнали все того же сержанта.

– Родные мои, – обрадовался он. – Голубки. Прилетели, родимые…

Он достал наручники:

– Ну, идите, милые, окольцовываться…

Мы не стали «окольцовываться», а бросились бежать…

Мы бежали мимо гор мусора, мимо изъеденных ржавчиной карет, к высокому забору.

Нырнули в дырку…

Перед нами – Гулливер. Огромная голова повернута в профиль. Губы улыбаются. Из ноздри лезет веселенькая березка.

– Ах, вот вы где? Мои любимые, пташечки дорогие, человечки настоящие!

Сержант показывал свой портрет в раме забора.

– Вперед! – скомандовала Мария-Луиза.

Натыкаясь на осколки бетона, мы побежали к голове Гулливера. Мария-Луиза взобралась на мочку уха, протянула мне руку…

Перед нами зияла черная таинственная дыра ушной раковины. Легкий сквознячок пушил волосы.

Сержант бежал к нам, выбрасывая вперед тонкие, как у борзой, ноги:

– Любимые мои, клюковки, ягодки-черешенки, ах, проказники, ах, озорники!

– Вперед! – снова скомандовала Мария-Луиза, и мы скатились в зияющую черноту.

Все обошлось. Царапины и отлетевшие пуговицы не в счет. Из дырок на потолке били тонкие лучики света. Они натыкались на балки и фермы – скелет Гулливера.

По «ребрам» запрыгал лучик фонарика.

– Где вы?.. Ау!.. Отзовитесь, мои хорошие… Аушеньки! Ауньки!.. Аушки!

Сержант в отверстии, черный силуэт на фоне голубого неба, присел на корточки и поехал вниз.

Мы бежали между колоннами и балками, стараясь не встретиться с жестким железом.

Вокруг нас прыгало пятно фонарика. Круглое, продолговатое. Больше, меньше…

– Постойте, детки… Куда вы, от папочки?.. Мне и не угнаться… Ах, шустры… Шустры…

Он был совсем рядом. Ноги его, выкидываемые вперед, безошибочно находили точку опоры.

Отталкивались и приземлялись. Отталкивались и приземлялись.

Мария-Луиза дернула меня за локоть и утянула в туннель. Сержант проскочил. Голос его затих вдали…

Мы пошли по туннелю и вышли в огромную пещеру. Что это? Легкие? Желудок?

Раздался грохот мотоциклетных моторов.

Ударил свет фар. В жутком реве просвистели мотоциклисты. Хохот перекрывал рев двигателей.

– Темно здесь и грохот сильней, – сказала Мария-Луиза. – Вот они и носятся. Родители им еду сбрасывают. Прямо в люк. На площади «Верхнебашенной». Очень своими неудачными детьми гордятся.