Город отголосков. Новая история Рима, его пап и жителей

Как можно догадаться, он испытывал сопротивление среды. Второй Эфесский собор в 449 году столкнулся с таким яростным несогласием с верховенством Рима, что теперь известен даже как «Разбойничий собор». Главным несогласным был патриарх Александрийский Диоскор, якобы так злоупотреблявший своим влиянием, что брат одного из его священников скончался от нервного перенапряжения [47]. Собор созвали для обсуждения учения Церкви, главным образом касательно сущности Христа. После диспута на эту тему Диоскор потребовал лишения сана патриарха Константинопольского Флавиана [48]. Лев в Эфесе не присутствовал, но прислал туда свою делегацию. Когда ее члены стали излагать позицию Рима по этому вопросу, Диоскор лишил их слова. В конце концов Диоскор устроил хаос, когда ворвался в зал с отрядом бесчинствующих монахов и солдат, ждавшим за дверями его сигнала [49]. Для Льва кульминацией стало заявление Диоскора об отлучении его, епископа Рима, от церкви [50]. Досталось и Флавиану Константинопольскому: спустя несколько дней он скончался от нанесенных ему в Эфесе побоев. Диоскор отказал епископу Рима даже в праве высказываться о церковных делах. Потрясенный современник в письме императору Маркиану обвинял Диоскора в «непочтительности к самому первоапостольскому престолу» [51].

Но даже в этом хаосе Лев усмотрел удобную возможность. Игнорируя отлучение, он добился оглашения своего обращения на следующем, Халкидонском соборе в 451 году. Если Рим хотел главенствовать, то он должен был поступать соответственно, отказываясь подчиняться требованиям младших епископств. На сей раз посланцы всего христианского мира вняли слову Рима. Более того, оно вызвало у них больше почитания, чем речи всех прочих епископов. Причина заключалась в первоапостольстве, прямой связи между римским престолом и святым Петром. Некоторые даже утверждали, что в Халкидоне «устами Льва глаголил сам Петр» [52]. Диоскор же был проклят за то, что посмел «провести собор без дозволения первоапостольского престола» [53]. Для съехавшихся в Халкидон случившееся на «Разбойничьем соборе» было «тем, чего никогда не бывало раньше и никогда не случится впредь» [54]. В каком-то смысле Константинополь, чей высокий престиж определялся его статусом столицы империи, сравнялся с Римом, но в конечном счете престолу святого Петра было присвоено «почетное первенство» [55]. Халкидонский собор едва ли был единственным органом, признавшим в то время первенство Рима. Годом раньше император Запада Валентиниан III и император Востока Маркиан выпустили самый значительный на тот момент документ о примате Рима. Призывая Льва сыграть главенствующую роль на Халкидонском соборе, они признали его «архиепископом славного города Рима», «превосходящим всех епископов в божественной вере» [56].

Августин Гиппонский, обращаясь к предыдущему поколению, утверждал, что нет нужды «горевать о гибели земных царств» [57]. Но даже спустя много времени после его смерти в 430 году эти слова оставались верными. Власть епископа Рима зиждилась не на силе оружия, которую можно превозмочь, и не на богатстве, которое можно похитить. Она происходила от мучеников, уже отдавших жизнь за веру. Эту власть не подорвать, не опорочить, не исказить, как легенду о некогда могущественной Римской империи. Она в силах собирать несметные толпы, ибо проникнута заразительными идеями отваги, чистоты и самопожертвования. Посему власть эта в самой сути своей универсальна. Как напрямую заявил римлянам Лев, «по благоволению Петра вы стали предводителями мира… вы правите посредством божественной веры державой, безмерно превосходящей ту, в которой вершили земную власть» [58].

* * *

В самом Риме присутствие и власть папства уже проникли в плоть и кровь города и были запечатлены в апостольской линии, в череде епископов, восходящей к самому Петру. Полмиллиона тел погребены в катакомбах святого Каллиста, протянувшихся на 20 километров вдоль Аппиевой дороги. Там, на первых отрезках вытоптанного пути, заходящего в Рим с Востока, были погребены епископы Рима от Антера (236–250 гг.) до Корнелия (251–253 гг.), Сикст II (257–258 гг.), Дионисий (260–268 гг.) и Феликс (269–274 гг.) – понтифики, составляющие древо, корни которого залегают в апостольских временах. Верующие, приходившие почтить этих людей, могли благодарить Дамаса (366–384 гг.), епископа-поэта, столь яростно бившегося за римский престол. Это он соорудил лестницу, по которой можно подойти к могилам его предшественников [59]. Позже епископы могли благодарить народ, чья преданность этому месту укрепляла их доводы в пользу верховенства Рима. В других уголках города традиции, входившие в противоречие с христианской верой, постепенно угасали и были затем окончательно искоренены.