Город отравленных душ

Говоря, Стальнов поднялся, подошел к шкафчику, где хранилась посуда и початая бутылка бальзама. Достал крохотные серебряные стопки, налил бальзама, вернулся и кивком предложил журналисту выпить.

— А этот загадочный плод надо бы раздобыть и исследовать. Возможно, что в научном плане штука интересная. Если попадется не ешь, пожертвуй во имя науки., — Стальнов засмеялся, самодовольно поглаживая пышную седую бороду.

Чувствовалось, что ученый был в хорошем, приподнятом настроении. Перед борьбой он всегда возбуждался. Предстояла идеологическая драчка. Из всякой борьбы он предпочитал выходить победителем. Он чувствовал себя закаленным бойцом. В мире науки необходимо с кулаками отстаивать свои убеждения. Его «научное тело» испещрено ссадинами и ранами, которые нанесли ему на разных конференциях и симпозиумах противники. Борьба для него привычная, даже родная стихия, как для животных мир тайги и тундры.

8. Мир состоит из загадок

Я убежден в этом, потому что мое существование на этой планете, под названием Земля — это сплошная загадка, причем разгадать ее невозможно. Да я и не ставлю такой цели, чтобы что-то разгадывать.

Так не проще, а именно правильнее жить. Вдумайтесь, как это верно. Жизнь состоит из многих неблаговидных поступков, особенно в молодости. В зрелые годы этих поступков становится меньше, и в старости их почти нет. Спираль жизни вытягивается и превращается в точку, за которой смерть телесная, но не духовная, а она и становится праведной, безошибочной. Это понимаешь с годами, вот почему многие люди, особенно высокого ума, в старости, становятся глубоко верующими. Они просто, напросто изжили в себе дурные поступки, малые и большие ошибки.

В тот день, семь лет назад, когда меня сбросили в лиман, я не погиб. Меня подобрали рыбаки на катере. Они привезли меня на берег. Была глубокая ночь, и они не захотели сообщать обо мне в милицию. Они посчитали меня утонувшим, вернее утопленником. Оставили на берегу, завернув в брезент. Когда утром я исчез, они посчитали, что всё это сон, галлюцинации, что ничего в сущности не было. Они не ловили на катере утопленника. Это им всё показалось, ибо были сильно пьяны. Их было двое, крепкие, придурковатые. Один, проснувшись утром, посмотрев на брезент, промычал:

— Вроде утопленника вчера выловили? Но брезент расстелен, как всегда для просушки. Значит, вчера ночью ничего в него не заворачивали. Вот это напились!

И опять завалился спать. Второй даже не вспомнил о ночном происшествии. Он вообще после большой выпивки ничего не помнил. Что делал, что говорил, тем более что думал.

Какую они совершили ошибку? Напились чрезмерно и сразу не вызвали милицию. А, ведь, у них на катере была рация.

Позже, тот, второй, что ничего не помнил, всё-таки спросил у первого.

— Кажется, ночью, мы того, жмурика вылавливали и тут, на берегу в брезент его заворачивали?

— Не помню, — решительно ответил первый. — Что-то где-то как-то, но на самом деле брехня всё. Перебрали. Теперь нужно думать о господине похмелоне, а не о утопленниках. Если нет его, значит, — и не было.

Довод был, как говорят в народе, железным. И второй рыбак согласился с ним, ибо не мог не согласиться. Но память обеих рыбаков автоматически отложила глубоко в подсознание эту странную загадочную информацию о покойнике, вернее, как они считали, утопленнике.

Теперь о происходящем в городе.

Хотя нет, доскажу случившееся. Мы в ту пору уже трудно жили с женой, часто ссорились. Разлюбили друг друга. Я знал, что она стала изменять мне. Да и я сам был не безгрешен. Довольно велик список неблаговидных поступков. У меня были припрятаны кое-какие средства, и я решил улететь из города. Моё путешествие по свету длилось семь лет.

Теперь о происходящем в городе. Мало кто знает, кроме, наверное, краеведа Руге, настоящего полиглота по истории Чукотки, что подобное случалось в Анадыре не единожды. Этот загадочны плод, становится очистительной силой для жителей, приблизительно, раз в два десятка лет. Происходит всеобщее прозрение, всеобщее покаяние, всеобщее переосмысление прожитого, всеобщая перемена в жизни, наказание сатанистов.

Когда клиппер «Разбойник» встал на якоре в Анадырском лимане, ни команде, ни новому начальнику Анадырского уезда Леониду Францевичу Гриневецкому, представившаяся взору округа не была знакома. Небольшое поселение чукчей на берегу реки (Казачкой реку назвали позже в честь казаков — первых жителей поста), говорило о том, что жить на косе можно. Но главную роль в выборе нового поселения сыграло то, что оно находилось на берегу узкого места лимана, который затем раздваивается. Следовательно, это самое удобное место для наблюдения за судами, проходящими по Анадырскому заливу. К тому же рядом была пресная вода, много дров — плавника на косе, а это для жизни в безлесной тундре наиважнейший фактор. К тому же в июле был большой ход кеты на нерест, и небольшая речушка просто кишела от рыбы.