Город отравленных душ

«Как быстро пролетело лето! — с горечью подумала она. — Не успеешь оглянуться, и придут зимние холода». Она не любила зиму, стужу, пурги. Родилась на юге, под Краснодаром, но всю жизнь, фактически, прожила на Севере. Рано вышла замуж (муж инженер и работал на прииске «Ленинградском»), вот и привез ее на Чукотку суженный. Долгое время жила в Шмидтовском районе, когда мужа не стало (умер от сердечного приступа), перебралась в Анадырь. На Шмидте в ту пору жилось совсем худо. В квартирах не было тепла, в магазинов продуктов, не выдавалась зарплата. Как опытного акушера ее сразу взяли и назначили заведующей родильным отделением. В ту пору в окружной больнице катастрофически не хватало специалистов. Их и сейчас не хватает, хотя много молодых медиков приехало работать по контракту из Омска.

На Анне Павловне простенькая курточка сиреневого цвета, белая вязаная шапочка. Выглядит она моложе своих лет. Худенькая, подтянутая, невысокого роста. В школе и в студенческие годы ее прозвали Кнопкой.

В будущем году она должна получить северную пенсию, но уезжать с Чукотки не собиралась. Единственная дочь заканчивала мединститут — нужно было помогать материально. Да и куда поедешь! На материке ни кола, ни двора. Родителей давно не стало, родственники продали их старую избу за бесценок и разделили между собой, полученные копейки. Она сама от всего отказалась. Муж в ту пору хорошо зарабатывал, надеялись, что смогут купить квартиру на материке, в одном из южных городов. Но вышло всё иначе. В 1992 году, когда деньги обесценились, обесценились и то, что было накоплено за годы работы на Севере. Так они и остались ни с чем. Ну, а когда мужа не стало, то надежда перебраться жить на материк вовсе исчезла.

Подопечная Виктория Калянто жила в однокомнатной квартире (городская мэрия молодой мамаше купила, когда появился малыш), за несколько кварталов от больницы. Виктория сильно пила, в нетрезвом состоянии зачала ребенка, пила во время беременности, да и теперь не обходится без рюмки. Она училась в педучилище, но со второго курса ее отчислили за пьянку. Болталась неприкаянной по городу, ночевала в притонах, мужских общагах, а когда появились в городе турецкие строители, стала пить и ночевать в их общежитии. Её пристроили уборщицей в столовой. Мужчины ее поили, и спали с ней по очереди. Так что конкретно от кого зачат ребенок, Виктория не знает. Говорит, что это коллективный чукотурк.

Но, ни смотря, ни на что мальчик рос здоровеньким, ладным, смышленым.

Анна Павловна перешла центральную улицу, преображенную этими же турецкими строителями, свернула на другую, ведущую к окраинной улице. Это и окраиной нельзя назвать, всего два квартала от центральной улицы. Просто далее шли гаражи и промышленные застройки — пивзавод, хлебокомбинат и многое другое.

Когда Анна Павловна поднялась на нужный этаж и подошла к нужной двери, та была слегка приоткрыта и из квартиры доносился плач ребенка.

Не постучавшись, вошла в квартиру.

— Заткнись, турецкий выблядок!

Услышала Анна Павловна раздраженный, хриплы голос, уже нетрезвой Виктории.

Она прошла в комнату. Разбросаны вещи, неубрана постель, накурено. На столе пустые бутылки из-под водки и пива.

— Ты чего это материшься! — сердитым тоном спросила Анна Павловна.

— Это вы Анна Павловна! — залебезила молодая мамаша. Она полулежала в кресле с сигаретой в зубах. Вскочила, выбросила недокуренную сигарету в открытую форточку, стала убирать разбросанные вещи.

— Да вы садитесь на стул. Я просто попугать его. Он же ползает, кругом, всё хватает, неугомонный, как все турки.

Виктория и боялась и уважала Анну Павловну. Когда ее хотели лишить материнства, именно она попросила повременить, дать ей исправительный срок. Потом из Канчалана, когда Виктория получила квартиру, переехала жить ее старшая сестра. Степенная, непьющая, хорошая девушка. Анна Павловна и ей помогла устроиться работать в больнице.

— Где сестра?

— Пошла за хлебом в магазин.

— С чего это ты выпила?

— Так, у знакомого вчера был день рождения, а сегодня он пришел с бутылкой к нам похмелиться.

— Ты пословицу знаешь?

— Это про свинью что ли?

— Вот именно.

Анна Павловна сняла куртку, положила ее на стул, подошла ближе к малышу, который с игрушками ковырялся в уголке. Протянула к нему руки. Малыш заулыбался, потянулся к женщине.

— Иди ко мне, иди. Вот он какой хорошенький! — беря мальчика на руки ласково говорила Анна Павловна. И уже у матери спросила: — Ни кашляет, ни сопливит?

— Да чё с ним будет! Турок одним словом.

Молодая мамаша была в затасканных, с серыми пятнами грязи джинсах, давно не стиранной темной майке, непричесанная. Чёрный короткий волос лоснился и видно, что она давно не мыла голову.

— Ты когда за собой следить начнешь? — напустилась на девушку Анна Павловна. — Симпатичная, и как дура неряшливая.

— Я только с работы. Сегодня, одним словом, три гектара полов вымыла. Эти турки наследили кругом вот и мыла. Домой пришла, а тут горячей воды нет. Этот долбанный пятый этаж — вода не доходит. Ночью, одним словом, только можно купаться.

— Когда его купали?