Город-сказка

Медсестра думала свою думу, пока не пришла к внезапному озарению: «да этож она себя жалеет, знает, зараза, что так же будет помирать, вот и хочет, чтобы её саму при смерти пожалели. Вот тебе и молитвы, вот тебе и жалость, людская доброта, а каждый-то шпыняет «за философию»… да тьфу!».

Заухмылявшись догадке, она первый раз за сутки осталась собой довольна.

На всю бюрократию ушло почти два часа. Днём, со всей этой беготнёй и процедурами никогда не хватало времени на ерунду, и уже к полуночи, пройдясь по палатам, Галя погасила свет в коридоре. На секундочку открыв дверь к бабке, она услышала, как та беспокойно хрипит и качается на кровати.

«До утра не дотянет» – подумалось Гале, тяжело вздохнув, она пошла готовить капельницу, решив дать ей напоследок физраствор с глюкозой, чувствуя вину.

Сил уже не было, и она, насидевшись за бумажками, тяжелела головой, клонясь в сон. Возясь со склянками, на автомате взяла систему и пошла к старухе, немного труся от предвкушения очередной встречи с этой инфернальницей.

Бабка лежала на кровати раскачиваясь, она легонько перекатывалась с бока на бок, убаюкивая свою боль в боку. Кровать немного сдвинувшись с места, стояла уже на трёх ногах, а четвертая, нетвёрдо касаясь линолеума, то зависала в воздухе, то стукалась в пол своим резиновым набалдашником. Галя знала, если к утру бабка не скопытится, – она точно упустит свой последний шанс умереть своей смертью. Фёдоров не станет больше ждать и держать в отделении полутруп, который позавчера привезли в отделение часа на три, не больше.

Устанавливая стойку, Галя смотрела на её мучения, не чувствуя ничего, кроме собственной усталости. Всё чего ей хотелось, поскорее угомонить бабку и пойти прилечь хоть бы часа на три.

Глаза слипались, и она села на кровать, успокаивая, положив руку больной на плечо, остановила это странное катание-валяние и поймала её ладонь, чтобы поставить иглу.

Бормоча что-то успокаивающее, медсестра видела своим опытным глазом, что бабка кончалась на глазах, та, полузакрыв веки, сочилась слезами, они стекали на виски, разбегаясь по мокрым глубоким морщинам, прорезанных страданием. Агония могла продолжаться и час, и два, хоть до утра, коли было желание. Галя подумала, что резкое изменение кровотока физраствором просто вынудит сердце отказать, и вынув из кармана шприц с трамадолом, она, не сомневаясь, впрыснула его прямо в склянку капельницы, воткнув шприц в резиновую пробку

Крепко приклеив катетер пластырем, она внятно проговорила бабке:

– Потерпите, лежите тихонечко, сейчас легче станет.

И начала наблюдать мерное капание раствора в трубке, контролируя скорость бежавших капелек.

Бабка мычала, прорываясь сквозь нудение каких-то всхлипов и стонов, она хотела сказать что-то, да не смогла.

Сжав её руку напоследок, Галя вышла, не гася свет.

В сестринской она переоделась «в ночное», был у неё костюмчик, в котором не бесило спать. Днём-то в синтетике все гоняли, стирать легко, не мнётся. А к ночи уже было тяжело, хотелось раздеться и отдохнуть по-человечески.

Спать, конечно, не полагалось, но прикорнуть на пару-тройку часов всегда можно. На втором посту сегодня вроде тихо, и кроме бабки у неё не ожидалось других забот.

Снимая старый макияж ватными дисками, она внимательно слушала тишину, пытаясь понять, что там творится за стенкой. Слышались какие-то шорохи, слабые стоны. Зная, что капельница минут на сорок, она хотела по-максимуму подготовить всё, чтобы тут же лечь, как только получится снять систему. Не выдержав, она легла на минутку, чуть прикрыв глаза. В ту же секунду она вздрогнула от удара в стену.

– Да что ты будешь делать, ну боже мой! – в голос и громко рявкнула Галя.

Встала рывком, накинула халат и пошла к бабке, не желая скрывать своего раздражения, войдя – ахнула, катетер вылетел, и простынь была залита кровавыми потёками.

– Ну что ж вы так неаккуратно, бабушка. – Галя, пришла без всего, тут же развернулась на пост за бинтом и новым пластырем.

Капельница текла самотёком на матрас. Медсестра соскребла с руки густеющую кровь, боясь запачкать свой костюмчик, и вскрыв из пачечки новую иголку, со слипающимися глазами начала тыкать в вену снова.

Она села на чуть просевшую кровать, и держала бабкину руку, не глядя на неё, запустила систему, закрыв глаза и осоловев от своей усталости, Галя сама не заметила, как начала тихонько раскачиваться взад и вперёд, совсем как бабка на кровати. Качаясь, она незаметно мурлыкала какую-то колыбельную из детства, укачивая то ли себя, то ли бабку.

Глаза слипались.

Все ласточки спят,

И касатки спят,

И куницы спят,

И лисицы спят…

Очнувшись от тишины, она оглянулась на бабку, та пришла в себя, но видно было, что говорить она уже не может, хоть и в сознании.

Прикрутив капельницу на минимум, и прикинув, что так её хватит ещё на полчаса, она встала и молча ушла к себе, поставила таймер на двадцать минут и уснула тут же, тяжёлым сном уставшего человека.