Город страшной ночи

XV

Скопление людей всегда заряд
            С собой несет их чаяний и дум,
Вкруг вечно крик, и плач, и смех стоят,
            Молитва каждая и всякий глум,
Немые страсти, тайные страданья —
Все в воздухе от нашего дыханья,
            Волнует воздух жизни нашей шум.

Вот так не волен ни единый вдох
            В себя вобрать, как если б был один,
Жизнь дорога ль тебе, иль весь иссох
            От жажды смерти, — радостей, кручин,
Дел мудрых и дурных, благих и лишних
Твоих не отличить от действий ближних,
            И так же держишь нити их судьбин.

Здесь воздух самый вязок и тяжел,
            Хоть жителями Город не богат,
Но сколько разных ядоносных зол
            Собой тлетворный воздух тяготят:
Отрава равнодушного бездумья,
Отрава несказанного безумья,
Отчаянья неизлечимый яд.

XVI

В молчании собор теней застыл,
            Придя в задумчивость от этих слов:
«Жизнь можешь оборвать, коль так решил», —
            Быть может, слушать далее готов,
Но тут, как молнии слепящий миг,
Прорезал тишину плачевный крик:

«Он правду говорит, увы, он прав:
            За гробом новой жизни не найти.
И Бога нет. Судьбы бесстрастен нрав.
            Могу ль здесь утешенье обрести?

Единожды всего судьба сама
            Дала мне шанс, хотя бы и с трудом:
Блистанье величавого ума,
            Любимую семью, уютный дом

И развлечения в кругу друзей,
            Искусства завораживающий мир,
Природу в живописности своей —
            Воображенья признанный кумир,

Восторг простой живого существа,
            Беспечность детских, пылкость юных лет,
Рачение мужского естества
            И старости почтенной тихий свет —

На то имеет право Человек,
            Лелеет память минувших времен
И прозревает мира скрытый бег
            Сквозь мириады тайных связей он.

Сей шанс мне не представился тогда,
            Мне в Прошлое пустое век глядеть,
Сей шанс не повторится никогда,
            Пустое ждет меня, пустое Впредь.

Единый шанс украли у меня,
            Солгали, надсмеялись — и в бреду,
Дух жизни благородный прочь гоня,
            Бесщадной смерти с вожделеньем жду.

Напиток моей жизни — желчный яд,
            В кошмарном сне свой день я провожу,
Теряю годы — мимо те летят:
            Какое вспоможенье заслужу?

Коль утешенья нет — не утешай,
            Лжи не спрямить словам, так будь же нем.
Вся наша жизнь — обман, смерть — черный край:
            Отчайся и умолкни насовсем».

Сей голос страстный сбоку прозвучал,
            Истошный, сбивчивый до хрипоты,
И ни один ему не отвечал,
            Ведь никнет слово пред лицом беды,
Пока тот, главный, не проговорил,
И полон скорби голос его был:

«О Брат мой и вы, Братья, это так,
Добра от жизни нам не ждать никак,
            Мы чуем смертный холод в каждом дне.
Не знали жизни до рожденья мы
И не узнаем средь подземной тьмы.
            Подумаю о том — и легче мне».

XVII