Город страшной ночи

Я к северной окраине притек,
            Откуда расходились три пути,
Петляя, словно русла тайных рек,
            Что в темноту готовы отнести.
Сквозил свет смутный в воздухе кругом,
На юге небосвод набух бельмом.

И я поплелся левою тропой,
            Едва ступая, тихо вороша
Листву сырую вялою стопой,
            К земле согнувшись, чуть ли не дыша —
Так беспредельно, страшно я устал,
Так долго по ночам без сна блуждал.

Пройдя немного, различил во мгле
            Я слабое движенье впереди:
Там что-то шевелилось на земле,
            Со стонами пытаяся ползти;
Упорно двигаясь за пядью пядь,
Ползло в свою берлогу подыхать.

Но, поравнявшись с ним, я разглядел,
            Что это человек, — вот он застыл,
Шаги услышав, и привстать сумел,
            Вот голову ко мне оборотил,
Вот ему гневным жестом удалось
Откинуть прядь замызганных волос.

Иссохшее лицо увидел я,
            Глаза, чей взгляд был загнан и убог:
«Что, ты ограбить захотел меня?
            Уж злато не влечет, не мил порок,
Ничто не кружит голову, — ведь ты
Изведал тайные мои мечты?

Считаешь, что я слаб и сдаться рад, —
            Но лишь тебя царапнет этот нож,
Вольется в твое сердце страшный яд
            И ты, лукавый веролом, умрешь.
Плесну из склянки на тебя едва —
И ты тотчас засохнешь, как трава».

Вдруг, тон переменив: «Раскинь умом!
            О, сжалься! Этим только мне владеть.
Не будет толка в поиске твоем,
            Иди лишь по своей дороге впредь:
Ни смертным, ни бессмертным не пройти
Чужой судьбы тернистого пути.

Да знаешь ли всю меру моих бед?
            Вон сзади разветвленье двух дорог:
Оттуда тянется кровавый след —
            Такую я подсказку приберег.
Изранил я о камни плоть мою,
Стенать от боли не перестаю.

Теперь я, наконец, златую нить
            Найду, что мне известна одному
И может этот день соединить
            И прошлый — коль уйдешь ты». Я ему:
«Уйду, когда б сейчас сказать ты мог,
Где скрылся нити золотой клубок».

«Так ты, болван, не знаешь? — хмыкнул он. —
            А я тебя боялся! Нить ведет
Из этой ночи беспросветной вон,
            Сквозь дикие равнины все вперед,
Сквозь лютых лет ужасную длину —
В предел безгрешный, райскую страну.

И вот уж я младенец, чист и мал,
            Играю под присмотром милых глаз,
О, если бы тогда я увидал
            Себя таким, каким я стал сейчас, —
Зарылся б с громким плачем маме в грудь
И долго в ужасе не мог уснуть».

И заново пополз он. Я с лица
            Снял паутинку, прежде чем уйти:
«Начнет все вновь он, избежав конца,
            В предродовую тьму его пути,
В утробе он сокроет естество,
И Рок превратный не найдет его.

Но даже если так, сколь тяжек труд —
            К вратам рождения ползти тебе,
Когда ворота смерти близко ждут!
            Ведь есть закон, коль есть закон в Судьбе:
Небывшему вольно придти всегда,
А бывшему — вновь быть уж никогда».

XIX