Город Цветов

Бирюзовые навесы, украшенные узорами из серебряных нитей и орнаментом из луговых и тепличных лилий и роз, были уже установлены. На каждом шесте, поддерживающем навесы, разместили щиты с изображением герба ди Кимичи. Гости разделились на женщин и мужчин, на молодых и старых, и таким образом все невесты оказались за одним столом вместе с Беатриче и Арианной, тогда как женихи сидели рядом с двумя Нуччи и многими другими гостями. Они были напряжены больше всех остальных собравшихся на пиру гостей.

Изабелла, вдовствующая Duchessa Воланы, сидела во главе стола пожилых дам, среди которых были мать Франчески княгиня Клариче Беллонская, княгиня Каролина Фортеццкая и Грациэлла Нуччи. За искусно украшенным столом возле самого фонтана восседал Папа, облаченный в свою лучшую мантию, рядом с ним находились его братья, герцог Воланский и князь Беллонский, а также кузен, князь Джакопо Фортеццкий. Родольфо и Маттео Нуччи тоже были вместе с ними, а во главе стола, разумеется, сидел сам герцог Никколо ди Кимичи.

— Ага, и что это у нас? — спросил Папа, как только подали первое блюдо.

— Каплун в белом соусе, ваше святейшество, — ответил слуга, которому было приказано обслужить Папу первым. — А это посеребренные зерна граната.

Больших котлах остывало зеленое вино из Санта Фина, тогда как бутылки с беллеццким и джилийским красными винами медленно нагревались на полуденном солнце.

Молодые Страваганты, никого из которых не пригласили на банкет, утоляли свой голод засахаренными булочками и наблюдали за происходящим на площади, как за театральным представлением.

— То ли еще будет через несколько часов, — со знающим видом заметил Сандро, присоединяясь к ним на ступеньках крытой галереи. Николас потрепал Фрателло за уши. После того как Сульен рассказал ему правду о Стравагантах, Сандро проводил с ними все больше и больше времени. Они знали, что ему была известна их тайна, но они знали и то, что брат Сульен доверял ему.

— Мне придется уйти задолго до конца, — с сожалением сказала Джорджия. На следующий день ей нужно было идти в школу, и она не могла позволить себе проспать. Кроме того, в отличие от юношей, ей надо было долго лететь на крылатой лошади, прежде чем стравагировать назад.

— Я тебе завтра обо всем расскажу, — успокоил ее Лучано, пустив в ход одну из самых чарующих своих улыбок.

— И я, — добавил Сандро. — Я перечислю тебе все блюда, которые подадут. Энрико знает все их наизусть, хотя он и не достаточно знатен для того, чтобы сидеть с герцогами и князьями за одним столом.

— Или недостаточно чист, — заметил Лучано. — Чтобы его можно было пригласить к столу, в фонтан нужно было бы вылить все духи из Фармации Сульена.

Лучано беспокоило, что Сандро все еще продолжал работать на Угря, даже несмотря на то что так тому посоветовал сам Сульен, чтобы не разрывать отношений с ди Кимичи. Лучано знал, что Энрико способен на все, не исключая убийства, и не хотел, чтобы мальчик рисковал, играя роль двойного агента.

Как только в серебряных подсвечниках зажглись свечи и под навесами загорелись фонари, Джорджия покинула площадь. Скай и Николас сидели там до того торжественного момента, когда на стол подали огромный флакон духов, полностью сделанный из жженого сахара и украшенный живыми лилиями. А потом Скаю пришлось почти волоком тащить Николаса обратно в монастырь Святой Марии из виноградника.

Лучано и Сандро остались вдвоем, площадь постепенно погружалась в темноту, а наевшиеся до отвала гости лениво жевали посеребренный миндаль и инжир и слушали музыкантов, игравших на балконе palazzo. После музыки начали произносить речи, и Лучано почти задремал, когда услышал, как Сандро пытается его растолкать:

— Герцог собирается объявить что-то очень важное.

Они поднялись на ноги и неспешно пошли к помосту, который сейчас, среди полной темноты, был островком света. Герцог Никколо был ослепителен в своем алом бархатном камзоле, подбитом мехом. В руках он держал серебряный кубок с красным вином, вся речь его получилась слегка туманной, его немного пошатывало, но он все еще был хозяином этого пира.

— Мой брат, его святейшество Папа Терпимый Шестой, приехавший сюда отпраздновать бракосочетания восьми самых близких членов нашей семьи, которые состоятся завтра в соборе, даровал мне новый титул.

Папа тоже привстал, держась еще более неуверенно, чем его брат, и принял новую корону из рук пажа, который поднялся на помост, неся ее на пурпурной бархатной подушечке.

— Силой, данной мне как епископу Реморы и как Папе талийской Церкви, — произнес он, — я объявляю герцога Никколо ди Кимичи, герцога Джилии, первым великим князем всей Тускии.

И он возложил на седую голову своего брата корону великого князя, больше походившую на произведение кулинарного искусства,

Со всех столов раздались аплодисменты.