Город Великого Страха

Безграничная Мудрость, которую равным образом интересуют и жизнь ничтожного клеща, и трепет травинки, и гибель целого мира, отвела ли она призраку свою роль.

Встреча с теми, кто умер, относится к странной привилегии, в которой сия Мудрость отказывает живым, а если она иногда и происходит, то только по упущению того же самого Божества, не так ли? Может ли Божество забывать?

Носят ли законы абсолютный характер?

Эйнштейновская теория, как кислота, разъела Эвклидову безмятежность; поляризация нарушает лучистый кодекс оптики; равенство уровней жидкости в сообщающихся сосудах опровергнуто капиллярами, а ученые мужи, пытаясь скрыть свое невежество, создали из подручных материалов катализ.

Церкви скруглили острые углы Божьего законодательства. Из аксиом, сформулированных Богом, человек вывел свои собственные следствия.

В законе ночи могли образоваться трещины, и в них проскользнули призраки.

Мы превратили Природу в истину, обожествили ее, а она кишит миражами и ложью. Ба, слова, одни слова!.. Эх, Шекспир!

Формы или силы, что-то приходит на смену мертвым, но эти формы не подчиняются нашим законам, и вряд ли уравнения помогут нам рассчитать могущество ночных форм.

Призрак есть.

Он бродит, приходит и уходит.

Поет петух, он исчезает.

Традиция.

Айра ЛЕВИН Ребенок Розмари [2]

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

Уже после того, как контракт об аренде пятикомнатной квартиры в типовом доме белого цвета на Пятой авеню был подписан, Гай и Розмари Вудхаус узнали от некоей миссис Кортез, что в Брэмфорде освободилась четырехкомнатная квартира. Под крышей старого, большого, черного и неуклюжего Брэмфорда расположилось множество квартир, славящихся высокими потолками, каминами и викторианской отделкой. Розмари и Гай записались в очередь на квартиру именно в этом доме сразу же после свадьбы, но уже успели потерять всякую надежду.

Прижав трубку к груди, Гай сообщил новость Розмари.

— Не может быть! — простонала Розмари, готовая вот-вот расплакаться.

— Теперь уже слишком поздно, — проговорил Гай в трубку. — Вчера мы подписали контракт об аренде.

Розмари схватила его за руку:

— Ане могли бы мы как-нибудь расторгнуть его? Ну, сказать им там что-нибудь?

— Миссис Кортез, пожалуйста, подождите минуточку. — Гай снова прижал трубку к груди. — И что же сказать? — спросил он.

Розмари растерянно развела руками:

— Не знаю, правда. Скажи, что у нас появилась возможность поселиться в Брэмфорде.

— Золотко, им до этого дела нет.

— Гай, ты обязательно что-нибудь придумаешь. Давай хотя бы просто поглядим, ладно? Скажи ей, что мы посмотрим, прошу тебя, пока она не повесила трубку.

— Да мы же контракт подписали, Роу, нам некуда деваться.

— Умоляю! Она сейчас бросит трубку. — Изображая отчаяние, Розмари захныкала, выхватила трубку, которую Гай прижимал к груди, и поднесла ее ко рту мужа.

Гай засмеялся и заговорил.

— Миссис Кортез? Оказывается, у нас еще есть шанс расторгнуть договор, ведь собственно арендный контракт мы еще не подписали. У них как раз кончились бланки, и мы поставили подпись лишь под письмом о согласии. Можно нам посмотреть квартиру?

Миссис Кортез дала следующие указания: им следовало появиться в Брэмфорде между одиннадцатью и половиной двенадцатого, найти или мистера Микласа, или Джерома и объяснить, что они и есть та самая пара, которую она послала посмотреть квартиру «7-И». А потом они должны позвонить ей. И миссис Кортез продиктовала Гаю свой номер.

— Вот видишь, как ты хорошо придумал, — сказала Розмари, надевая носочки и желтые туфли. — Ты восхитительно врешь.

Взглянув в зеркало, Гай воскликнул:

— Господи, прыщ!

— Не выдавливай.

— Понимаешь, всего четыре комнаты. И детской нет.

— По мне, так четыре комнаты в Брэмфорде лучше, чем целый этаж в этом… в этой белой тюрьме, — возразила Розмари.

— А вчера ты была в восторге.

— Да, мне понравилось, но в восторге я не была. Уверена, что даже сам архитектор не в восторге. Часть гостиной мы превратим в столовую, а когда понадобится и если понадобится, у нас получится чудесная детская.

— Скоро понадобится, — проговорил Гай.

Электробритвой он водил по верхней губе, глядя в свои большие карие глаза, отразившиеся в зеркале. Розмари натянула желтое платье и, изогнувшись, застегнула на спине «молнию».

Сейчас они находились в однокомнатной холостяцкой квартире Гая, где были: рекламные плакаты с видами Вероны и Парижа, большая кушетка и малюсенькая кухонька, как в пульмановском вагоне.

Был вторник, третье августа.

* * *

Мистер Миклас оказался маленьким, подтянутым человеком, у которого на обеих руках недоставало пальцев, отчего рукопожатие вызывало — впрочем явно не у него — чувство некоторого смущения.

— Ах, актер, — проговорил он, вызывая лифт третьим пальцем. — Среди актеров мы пользуемся большой популярностью. — Он назвал фамилии четверых, живущих в Брэмфорде, все оказались широко известны. — Интересно, мог ли я вас где-нибудь видеть?

— Значит, так, — сказал Гай, — какое-то время назад я играл в «Гамлете», правда, Роу? Да вот, потом еще в пьесе «Птица-перевозчик»…