Город Ветров

— Как зачем? А как человек, напившийся священной Хомы, сможет опознать начальника и воздать ему хвалу? Только если образ господина намертво запечатлелся у него в памяти. Что будет, если господином сможет стать всякий и кривой, и горбатый? Будет полный разброд мыслей и развал благосостояния.

— Вашего благосостояния, — уточнила Гиневра.

— Конечно, — согласился он, ничуть не смутясь, — а зачем же власть брали? Наши лучшие умы работали над этой проблемой и решили ее. Теперь каждый руководитель — вылитый вождь. И каждому ясно: господин идет. Только вот Самого на всех не хватило.

— Ладно, — махнула рукой Ипполита, — веди нас к своему саркофагу. И чтобы без всяких штук. Твои органы власти находятся пока что у Марины.

— Без Сенмурва я никуда не пойду, — напомнила я своим подругам.

— И без нашего оружия, — добавила Далила.

— Найди нашего пса, — приказала Ипполита.

— Хорошо, — кивнул лысый, — идемте.

И мы зашли за вишневую портьеру.

Через несколько минут прохода по темным коридорам власти наш провожатый открыл маленькую неприметную дверь, и мы оказались на огромной площади. У входа сидел Сенмурв и нервно перебирал лапами. Рядом с ним стояли охранники, державшие в руках лук Ипполиты, мечи Далилы и Гиневры и мой любимый рюкзак.

— Сенмурв, дорогой! Как ты нашел нас?! — но умный пес не хотел говорить в присутствии шикорянского начальника.

Выхватив из рук охранников рюкзак, я торопливо порылась в нем и с удовлетворением отметила, что ничего не пропало. Сунув туда голову главной мумии Шикоры, я вздохнула с облегчением.

— А где наши кони? — грозно спросила Ипполита.

Охранники даже не смутились.

— Про коней ничего не было приказано! — четко отрапортовали они.

Поняв, что коней мы потеряли безвозвратно, но все равно повеселевшие от встречи с Сенмурвом, мы пошли по брусчатой мостовой.

— Это центральная площадь нашей страны — Братская площадь.

— Почему братская? — удивилась я.

— Потому, что здесь похоронены все Родные, Двоюродные и прочие начальники Шикоры.

Вокруг площади шла высокая стена, увешанная портретами. У меня зарябило в глазах: все портреты были одинаковые — на каждом изображена та же самая физиономия, оригинал которой покоился у меня за спиной.

В центре Братской площади стоял большой куб из черного металла, величиной с добротный двухэтажный дом. По фронтону шла короткая надпись: «САМ». К кубу струилась длинная очередь шикорян, державших в руках какие— то бумаги.

— Что это у них в руках? — спросила Гиневра лысого.

— Челобитные, — ответил он.

— Подожди, — я была в недоумении. — Они что, несут просьбы к вождю? Но от него осталась только голова? Как он может прочесть и помочь? Что, для рассмотрения нет других служащих?

— Странные вещи ты говоришь, чужестранка, — возразил он мне на ходу. Мы уже шли мимо очереди, и люди, завидя нас, расступались и кланялись. — Все хотят, чтобы их просьбу рассматривал Сам, а не какой-нибудь Троюродный, в котором от Самого только мочка уха. Это очень демократичный закон. Знаешь, сколько мы набираем макулатуры таким образом? Она вся идет на восхваление Вождя.

— Попросту говоря, эти челобитные никто не читает?

— А зачем их читать? — удивился он. — Все и так ясно. Положит человек свою бумагу, нальет себе стаканчик Хомы, выпьет за здоровье вождя и уйдет просветленный, что сделал все, как надо, теперь будет все в порядке: и законы соблюдены, и Самого почтил. Что тут плохого?

Не доходя нескольких метров до входа в Саркофаг, мы увидали свалку. Группа молодых шикорян с плакатами в руках, на которых был изображен тот же лысый, но перечеркнутый по диагонали, вопила, пытаясь пробраться без очереди: «Пустите нас, мы хотим за железный занавес! Хотим свободы! Шикорянину — права человека!» Очередь, как ни странно, расступилась и пропустила их. Возбужденные молодые люди вбежали по ступенькам и скрылись в Саркофаге. Наружу не вышел ни один.

— Куда это они пошли?

— Вы же слышали, они захотели свободу. Железный занавес — единственный цивилизованный выход в другие миры. Ведь, как вы уже успели убедиться в этом, путь к нам лежит через горные перевалы. Не все могут их преодолеть.

— Вы всех отпускаете? — спросила недоверчивая Гиневра.

— Конечно, — кивнул он. — У нас демократия не хуже, чем в Гадолии.

Мы уже входили в Саркофаг. Четверо безлобых охранников вытянулись, увидев начальника. Внутри было пусто и сумрачно. На стене висел большой портрет вождя. Под ним виднелась щель. К ней вела стрелка с надписью: «Сюда бросать». Рядом со стрелкой из стены торчал кран. Под ним стояла корзинка, полная одноразовых стаканчиков, на которых также был нарисован вождь и надпись: «Для Хомы». Один из очереди уже стоял внутри. Он сунул свою просьбу в щель. За стеной что-то сразу заурчало. Шикорянин удовлетворенно крякнул, налил себе стаканчик, опрокинул его одним махом и, крякнув еще раз, вышел на площадь.

— Вы сейчас увидели процесс демократии в действии, — сказал лысый.

— А что там заурчало?

— Сзади находится машинка для нарезки бумаги в лапшу. Она режет ее на очень тоненькие полоски, и у нас получается отличная продукция из вторичного сырья! — добавил он гордо.