Город за рекой

Впрочем, наутро, когда сон отмежевал события, чью важность ночные размышления непомерно преувеличили, он отнесся к ним спокойнее. Ему уже не казалось, что он выдал тайну, связывавшую его с Анной, и поставил под удар свою миссию Архивариуса. Если его призовут к ответу, он найдет убедительные оправдания, например, что-де нашел туфли и чулки на Фонтанной площади и оставил поблизости, в храме, полагая, что они принадлежат одной из участниц урока. Однако никто так и не потребовал от него объяснений этого инцидента, а потому не понадобилось и маскировать истинное положение вещей постыдными отговорками.

Утро Роберт провел в Архиве. Освоился на новом рабочем месте, обустроил письменный стол и еще раз хорошенько осмотрелся в той комнате, что располагалась не во флигеле, а в пилоне напротив и была предоставлена ему в личное пользование. Скромная, без доморощенных прикрас, но все необходимое есть – стол, диван-кровать, небольшие кресла, стенной шкаф, умывальник, книжные полки. Надо бы поскорее перебраться сюда из гостиницы. Потом он занялся картотекой, оставленной предшественником, хотя пока не умел вполне разобраться в записях, ссылках и цифровых шифрах. Ему казалось, он вообще никогда не сможет составить себе представление об организации этого огромного собрания. Словом, чувствовал он себя в новом мире покуда не слишком уверенно или, если назвать вещи своими именами, был в нем чужаком.

От почтенных ассистентов, корпевших над бумагами в соседних комнатах, веяло безмолвным протестом, не хотели они, чтобы им мешали, но их холодная отчужденность была не та, что у Кателя. Со старым Перкингом Роберт иногда перекидывался словечком-другим, однако настоящего разговора не получилось. Утром, переступая порог Архива, он думал, что нипочем не вынесет долгих часов, отделяющих его от свидания с Анной, и вот уж полдень, а он и не заметил, как прошло время. Просто один из юных посыльных доложил, что доставил господину Архивариусу обед из гостиницы. Роберт обрадовался, поблагодарил юношу за старания и попросил немедля принести все в кабинет.

Через некоторое время, слегка нервозно опасаясь опоздать, он покинул Старые Ворота, но предварительно через того же посыльного известил Перкинга, что намерен предпринять прогулку по городу, однако еще заглянет в Архив. Пожалуй, ближе к вечеру.

По дороге Роберт почел своим долгом внимательно смотреть по сторонам, чтобы даже на приватной прогулке не упустить возможности расширить представление о городе и его учреждениях. Он выбрал новый маршрут – поверху, через развалины. Улицы и переулки выглядели заброшенными, мостовая во многих местах провалилась и лишь кое-где была на скорую руку залатана, в сточных канавах громоздились каменные обломки и осколки кирпичей. Какие-то люди очищали их от грязи, старались сложить аккуратными кучками, другие же рылись среди мусора, будто в поисках мало-мальски пригодных вещей, и опять создавали беспорядок. Роберт невольно отметил, как мало здесь магазинов, да и те ютились в хлипких нижних этажах разрушенных домов. Уродливые витрины, заколоченные грубыми досками, позволяли заглянуть внутрь лишь сквозь крохотные просветы, заклеенные прозрачной бумагой. Там, кое-как расставленные, томились в глухой печали пыльные муляжи, круглые выцветшие жестянки, четырехугольные коробки из вздувшегося картона – словом, всякое залежалое старье.

В одном месте у закрытых дверей стояла довольно длинная очередь, преимущественно женщины с потертыми хозяйственными сумками, вялые пустые фигуры, ожидавшие какой-то раздачи. Мимоходом Роберт услыхал, что самые первые заняли очередь еще до рассвета, да так и ждут, не продвинувшись ни на шаг. Народ начал расходиться.

– Какой смысл стоять, – слышалось тут и там, – попробуем завтра.

Из пришедших напоследок иные не поверили и с надеждой шагнули вперед, замыкая возникшие бреши.

– Без толку все это, – надтреснутым голосом сказала соседке одна из женщин.

– Ну хоть время скоротали, – отозвалась та.

Оставив позади тесноту Старого города, Роберт почувствовал себя свободнее. Перекинул пиджак через руку, расстегнул ворот рубашки. На Фонтанной площади украдкой глянул на фасад собора, который блеклым виде́нием возвышался на фоне синего небосвода. А когда свернул к трамвайной остановке на углу, сердце у него забилось учащенно.

Анны он не увидел. На скамейке так и лежала его записка, нетронутая, оставленная всеми без внимания. Он сунул ее в карман пиджака, сел на скамейку. Заслышав шаги, всякий раз поднимал голову. Все как раньше, думал он, она вечно опаздывала. Но чем дольше ждал, тем труднее было обуздать беспокойство. Воображение рисовало разные несчастья, постигшие Анну. Однако рисовало и что бы могло случиться, если б они наконец-то увиделись, если б он в этой жизни остался с нею наедине. Чувственные мысли накатывали потоком.

– Ку-ку! – Ладони Анны закрыли ему глаза. Он схватился за очки, грозившие соскользнуть из-за Анниного озорства. Впрочем, в ее присутствии недовольство быстро улетучилось.