Город за рекой

Так Роберт не мог вырваться из круга представлений, которые из-за их неясности казались тревожными. Вот и в этот раз Катель напомнил о хронике. А страницы тома, который Перкинг вручил ему еще в первые дни, по-прежнему оставались пустыми.

И в глазах Леонхарда Роберт часто улавливал стеклянный страх. Взгляд юноши как будто спрашивал, доволен ли им архивариус, хорошо ли он, Леонхард, служит ему и какие еще несложные задания мог бы он выполнять, чтобы помочь архивариусу в работе. Когда Роберт однажды попробовал утешить юношу, сказав, что без него он был бы как без рук, Леонхард глубоко вздохнул.

— Дело в том, что это длилось так недолго, — робко проговорил он и выбежал из комнаты.

Но на следующий день в его глазах снова проглядывал страх.

— Что с тобой? — участливо спросил Роберт.

— Если никто уже не вспоминает обо мне… — пробормотал Леонхард, — потому что родители уже стары, а друзья, ах, я не знаю, я думаю только, что я лишусь тогда здесь всякой опоры.

Архивариус провел рукой по его волосам и хлопнул по-приятельски по плечу.

— Я всегда, — сказал Леонхард, — приготавливаю два бокала для вина, два прибора и две вазы с фруктами, и потайная дверь в порядке.

Роберт одобрительно кивнул.

— Это хорошо.

Потом он послал его к Анне с письмом, что Леонхард исполнил не очень охотно.

И вот настал час, когда они снова увиделись. Анна ни словом, ни видом не выказала недовольства тем, что любимый так долго не давал знать о себе. Они встретились, как назначил Роберт, в полдень на площади с фонтаном. Он взял ее за руку и неспешно повел по улицам. Анна казалась веселой и посмеялась, когда Роберт сказал, что она выглядит как цветущая жизнь. Комплимент относился, о чем он не догадывался, скорее к ее умению искусно обращаться с румянами и прочими косметическими средствами. Разговор скользил по поверхности; это был пустячный перебор струн, щебетание, милая болтовня влюбленных; когда Роберт пытался завести речь о серьезном, к примеру об особенностях города и его жителей, Анна, смеясь, отделывалась общими фразами и, сжимая крепко его руку, льнула к нему.

— Ах ты мой маленький умненький ученый, — приговаривала она, — мой разумный дурашка.

Чем дольше кружили они по улицам, тем бессильнее повисала она на его руке. Они бродили по извилистым и тесным подземным коридорам, выбирались время от времени наверх, отпускали шутливые замечания в адрес встречных, которые оборачивались на эту парочку.

— Я хотел бы до скончания мира бродить с тобой, — сказал Роберт, — давай поедем куда-нибудь за город, на природу.

— Ты все еще мечтаешь, — заметила она ему в ответ. — За пределами города только небольшие искусственные оазисы посреди каменистой пустыни.

— Если бы еще можно было сходить в кино, в театр, — возбужденно продолжал он, — или хотя бы музыку вместе послушать!

— О чем ты говоришь, Роб, — весело отвечала она, — на что нам эти иллюзии.

Они присели на выступе кирпичной стены — вечный образ не таящейся влюбленной пары. Он держал на ладони пригоршню мелких камушков и просеивал их между пальцев. Это было сладостное ничегонеделание.

— Мы словно парим в неопределенности, — сказал он.

— Ах, Роб, — проворковала она, теснее прижимаясь к нему.

— Я люблю тебя.

— Легкий флирт, — сказала она игривым тоном.

— Нет, это серьезнее, — возразил он.

— Как приятно, — сказала она, когда он ласково погладил ее по волосам.

Он смотрел на развалины домов, на убогие временные убежища жизни, в которых мысли мерцали, как блуждающие огоньки. И страдал от того, что не мог рассказать ей о своей связи с Архивом, обо всем, что жгло его, о страшных образах, о масках, которые вставали перед внутренним взором в еще более жутком виде, чем фабрики.

День клонился к вечеру.

Роберт внезапно поднялся и, взяв Анну за руку, повел прямо к площади с цирюльней, от которой ответвлялся коридор с подземным ходом в его комнату в пилоне. Он твердо решил посвятить ее в таинственную деятельность, порученную ему Префектурой города. Ведь Катель не зря, наверное, намекнул ему, что именно Анна могла бы освободить его от мучительных вопросов, которые все с большей неотвратимостью возвращались к нему.

Она молча стояла в темном коридоре, в то время как Роберт измерял пальцами расстояние от пола и сбоку до замочной скважины в потайной двери.

— Как романтично, — сказала она, когда он попросил ее подождать внизу в шахте у висячей лестницы, пока он откроет люк наверху и зажжет огонь. Потом она проворно взобралась по лестнице, и Роберт, подхватив ее на руки, заключил в свои объятия. Она опустила голову ему на грудь.

— Ты такая легкая, — сказал он, — как перышко.

Ужин уже стоял на столе, окно было зашторено — Леонхард постарался. Роберт опустил дверцу люка и зажег свечи.

Анна прошлась по комнате, все оглядела.

— Так здесь стол накрыт на двоих! — воскликнула она, приятно удивленная. — Значит, ты ждал меня? — И она бросилась ему на шею.

Она похвалила его жилье, отпила глоток вина. Комната оживилась щебечущими звуками ее голоса.