Город живых

Стемнело. Бои лишь усиливались. Снова фотографии и видео с фронта и прифронтовой полосы. Донецк в огне. К сожалению, это было лишь начало. Дальше нас ждало нечто страшное. Более безобразное, чем то, что было раньше. Ад вновь ворвался в наши дома.

Глава 10 Однажды вечером на Манхеттэне

Дни смешались. Так же, как это было полгода назад. Но зимнее обострение было каким-то другим. Мне тяжело разобрать дни. Они превратились в огромную снежку. Бело-красную. В ней были перемешаны кишки, пепел, осколки, белый снег. Эта смесь была полита алой кровью. Память снова меня предала. Я плохо различаю дни. Пытаясь вспомнить что-то важное или какие-то детали, я опускал руки от бессилия. Подсознание вычеркнуло серые дни.

Помню, что после горловских событий, у нас в офисе стали появляться незнакомые люди. Они приходили к моему начальнику Диме. О чем-то беседовали, обменивались телефонами, грустно жали руки и расходились. Были среди них военные, журналисты, гуманитарщики, старые знакомые. Отличить их друг от друга было невозможно. Увидя их на улице, можно было подумать, что все они военные. Поношенная и выстиранная «горка» времен Славянска. Большинство из них занималось своим делом с весны 2014-го. Из-за скудного финансового положения каждый из них носил одну и ту же военную форму. Хотя военной её тяжело назвать. Обычно в «горках» ходят охотники, рыбаки, играют в страйкбол и пейнтбол. На войне на Донбассе «горка» стала неотъемлемым атрибутом ополченца.

Я попросил у нашего фотографа его «горку», чтобы сфотографироваться. Он предложил мне ещё померять его бронежилет. Защитить он мог только от удара кулаком и в очень удачном случае от пули. Бронежилет трофейный. Как он достался Игорю, я не знаю. Второй класс защиты. Такими пользовались охранники в частных конторах. Странное ощущение. Как будто тебя с двух сторон обивают железными плитами. Ты чувствуешь себя, как копченые шпроты в консервной банке. Но казалось, что находишься в безопасности. Накинул горку. На голову – капюшон. Щелк-щелк. Один. Два. Три кадра. Я смотрю на себя и не могу узнать. Не я. Какой-то другой человек. Молодой парень, который почему-то напялил на себя этот костюм. Маскарад. Хэллоуин, что ли? Я ведь ненавижу его. Значит, на фото точно не я. Но вот же моя улыбка. Хитрый взгляд – так мне говорили в институте. Из-под бронежилета выглядывает моя любимая клетчатая рубашка. Да, это точно был я.

Но какой-то другой. Не похожий на того себя, который уже остался в прошлом.

– Знаешь, а тебе идёт «горка». Нужно будет тебя на фронт взять. Ты камеру с собой бери. Теперь она твоя. Будешь на неё снимать. Учись. Помни, что я тебе рассказывал, и фотографируй. Будешь военкором.

«Стебётся», – подумал я. Я ведь нелепо смотрелся во всем этом одеянии. Несвойственно мне. Я ведь другой. А меня пытаются сделать каким-то военкором. Не, точно стебётся. Но камеру я взял. Мне это было действительно интересно. Последнее время я часто брал её поснимать город, а тут мне разрешили взять её и считать её своей. Это чувство согревало.

* * *

Ежедневно приходили сводки с фронта. Наше интернет-издание становилось популярным. Дело в том, что одним из гостей моего начальника был его старый друг, который сейчас воевал. Его подразделение находилось в разрушенном Спартаке. Когда-то он был элитным поселком. Здесь жили богатые дончане. Своеобразная Рублёвка, только в Донецке. Совсем рядом – донецкий аэропорт, Авдеевская промзона, Путиловка, Октябрьский, Пески. Мы получали сводки с самого передка. То, что можно было озвучивать, мы публиковали, и люди стали читать нас. Мы давали правдивую информацию и с пылу с жару. За это мы полюбились. Хотя популярность относительная. Трагичная. Печальная. Мне казалось, что мы зарабатываем на войне. На уме – кому война, а кому… Но нет. Это что-то не то. Не туда меня понесло. Мы ведь просто оповещаем людей. Ведь в Великую Отечественную также были корреспонденты, которые давали сводки с фронта, чтобы люди знали о происходящем на передовой. Но на душе было гадко. Першило в горле. И совесть… Она не давала спокойствия. Там гибли люди. Это было в голове со мной постоянно.

Как-то вечером я собирался после работы поехать поскорей домой. Но вдруг зазвонил телефон.

– Привет, друг. Чего про меня забыл совсем? Не звонишь совсем. Давай-ка встретимся. Хочу узнать, как у тебя дела, – в трубке зазвенел знакомый голос. – Посидим на «Макси» немного. В караоке не пойдем. Не хочу. Просто посидим, поговорим.

Я и вправду забыл о нём. Мой друг. Единственный из довоенных знакомых. Дима. Я согласился, но настроение было совсем отвратительное.