Город живых

После того, как мужчина закончил свой рассказ, он стал расспрашивать, откуда мы. Пришел мой черед. Тогда я гордился тем фактом, что я из Украины, и рассказывал об этом каждому, кто у меня спрашивал. Американец тут же вспомнил Чернобыль, о котором у меня каждый раз спрашивали дети в лагере, когда слышали, что я из Украины. Это оказалось единственное, что знают об Украине в Америке. После я долго и нудно пытался рассказать, что я из Донецка, промышленного города, прославленного шахтерским трудом, футбольной командой и одним из лучших футбольных стадионов в Европе. Удивленный американец отхлебнул пива и попытался произнести название моего родного города. Но то ли алкоголь, то ли нежелание понять, что это за место, то ли особенности русской фонетики, но американец так и не смог произнести внятно «Донецк». Ему было просто все равно, что это за место, кто мы и что тут забыли. Он пришел сюда, чтобы бесплатно поесть, выпить и посмотреть кино. Кто мы и зачем сюда приехали, ему было плевать. Ровно так же, как ему было плевать на места, откуда мы приехали.

С тех пор прошло три года. Мне вспомнилась работа в детском лагере в Нью-Хемпшире, поездка в Бостон и завершение путешествия по Штатам в Нью-Йорке. Почему-то я вспомнил этот вечер. Мне вспомнилось невежество этого американца, который даже не пытался понять, что мы за люди. Ему было достаточно наслаждаться беззаботной жизнью в Америке. Ему было все равно, что через два года в месте, откуда я родом, начнется война, потому что его правительство задумает смену власти на Украине. До Майдана американцы знали об Украине только Чернобыль, и страна ассоциировалась только с этой страшной трагедией.

Теперь к ней добавилась не менее страшная трагедия – Майдан, разрушивший мою страну и поделивший украинцев на людей и сепаратистов. Почему-то украинцы поверили этому самодовольному американцу, что ему есть дело до них. Но ровно так же, как три года назад, когда рядовой американец просто выпил пиво за мой счет (я не жадный, просто констатация факта), так же через два года американцы с помощью украинцев пытались решить свои геополитические цели. Целая страна пошла в расход и тысячи людей погибли, тысячи бежали из страны, а оставшимся приходится мириться с факельными шествиями и убийцами во власти. Такой стала цена за Майдан.

Французский психолог, социолог, астролог и историк Гюстав Лебон говорил: «Толпа никогда не стремилась к правде; она отворачивается от очевидности, не нравящейся ей, и предпочитает поклоняться заблуждению, если только заблуждение это прельщает ее. Кто умеет вводить толпу в заблуждение, тот легко становится ее повелителем; кто же стремится образумить ее, тот всегда бывает ее жертвой».

У американцев получилось приручить украинцев, которые с радостью решили стать «младшими братьями» американцам. Мне печально и грустно наблюдать за тем, как страна, которой я гордился и уважал, исчезает у нас на глазах, так же как когда-то исчезла Югославия. Поездке в Штаты я благодарен за то, что я понял, что кроме Донецка мне ничего не нужно, точнее, все что мне нужно – есть в этом городе. Америка лишь разрекламированная свалка мусора из пафоса, красивых огоньков, лицемерия, фальши и ненависти к России.

– Вот так мои дела. А ты как? Ты меня вообще слушаешь? – обиженно говорил со мной Дима.

– Да я тут… Просто немного отвлекся. Мне что-то плоховато. Я выйду.

Я зашел в уборную. Тусклый свет. Слегка пожелтевшая раковина. Залапанное зеркало, а из него на меня смотрел какой-то парень. У него был уставший вид. Измотанный. Печальный взгляд. Мимические морщины. Небольшая щетина. Капли воды стекали по лицу. Я не мог узнать в отражении себя. Как тогда с фотографией в «горке». Это снова был какой-то другой человек. Я изменился. Сам того не замечая, я стал другим человеком. Война меня изменила.

Я вернулся за столик, где скучал мой друг. Он что-то рассматривал в своем телефоне.

– Я вижу, что тебе действительно нехорошо. Ты какой-то расстроенный. Грустный весь вечер сидишь. Меня не слушаешь. Давай-ка поедем домой. Только давай на такси. Ты же знаешь, не люблю я этот общественный. Через меня поедем. На Боссе меня закинем, а потом ты поедешь к себе. Я деньги дам.

Друг чувствовал моё состояние. Не до разговоров было мне. Я привык держать мысли при себе. Мог послушать. За это друзья меня и любили. Мог часами слушать других и не напрягать своими проблемами.