Город живых

У «Старгорода» есть такая традиция: устраивать видеоконференции с другими городами Украины, где были идентичные пивоварни. Таких городов было три. Донецк, Харьков и Львов. В этот вечер нашими собеседниками по видеоконференции стал Львов. На другом конце страны люди, похожие на нас, такие же выпившие и довольные, на украинском языке пели нам песню «Все буде добре» «Океана Эльзы», на что донецкие любители чешского пива ответили треком «Замыкая круг».

Довольный, я вышел в морозную ночь. Слякоть замерзла и превратилась в скользкий лед. Беззаботное веселье не позволяло мне стоять ровно. Я вызвал такси. Приехал старенький «жигулёнок». Мне было все равно. Я не привередлив. Сел. За то время, пока ждал машину, я продрог. В салоне быстро согрелся. Я не любитель поговорить с таксистами, но никогда не отмораживаюсь, если водитель захотел со мной заговорить. Мужчина был на взводе. Его что-то беспокоило, и видно было, что что-то его гложит. Тем не менее он был предельно вежлив и беседовал со мной спокойно.

– Что вы думаете о происходящем в Киеве? – спросил водитель.

– Да что, снова помаранжевые чем-то недовольны. Хотят снова поменять власть и поставить своего человека. Очевидно, что это делает оппозиция.

– Согласен. Но всё же это не та же революция. Она совершенно другая. Намного хуже.

– Нечто подобное уже было в две тысячи четвертом. Понятное дело, что революции отличаются, но уж слишком они похожи на преды дущие, – уверенно отвечал я.

– А вот тут не соглашусь. Туда со всей Западной Украины свозят молодчиков. Они кричат, что их бьют «Беркут» и титушки, но на самом деле у них огромная подготовленная армия. В лагерях западных областей их там готовили многие годы, чтоб провернуть эту аферу.

Мне казалось это совершенно глупым и больше похоже на сплетни, которые рассказывают бабушки на лавочках. Ну, откуда этому мужику могут быть известны такие подробности. Но мужчина продолжил свой монолог:

– И такое происходит по всему миру. Свергают правительства, неугодные Штатам. Им нужно поставить тут своего человека, чтоб у России на границе стоять. НАТО расширяется и давит на Российскую Федерацию. Украина – последний шаг к границам России. И судя по всему, у нас будет война.

Эта фраза меня ошарашила, и моё легкое опьянение куда-то исчезло.

– Я воевал в Югославии, когда страна распадалась. Вы молодой и мало что знаете о том конфликте, но то, что сейчас происходит у нас, очень похоже на то, что происходило там двадцать лет назад. Украина распадется. Я вижу это по настроениям у людей.

Тогда я мало знал людей с военным опытом. Быть может, у меня были знакомые, кто воевал в Чечне, Афганистане или Югославии, но об этом особо никто не распространялся. На этого мужчину я смотрел с уважением. Я не мог себе представить, как люди пережили такой ужас, как война. Особенно трудно мне было понять, как туда идут воевать добровольно. Ведь это страшно. Тебя там могли убить, а ещё хуже, покалечить. Со мной рядом сидел живой участник боевых действий в Югославии, который уверял меня, что война начнется в моей стране. Ужас внутри меня заставил сердце биться так сильно, что казалось, оно пробьет грудную клетку и выскочит наружу. Снова мысли о грядущей войне достали меня. От былого веселья и след простыл. Я был погружен в размышления о войне. Каждое следующее слово водителя я пропускал мимо ушей. Я вернулся домой и ещё долго не мог уснуть. Долго думал, что буду делать я, если вдруг начнется война. Мне вспоминались кадры из военных фильмов, где молодые парнишки с автоматом, больше самого солдата, идут в первый бой. Пытался представить себя на их месте. Почему-то бежать мне не хотелось. Не знал, возьму ли я оружие в руки, но точно был уверен, что не сбегу.

Кровавое воскресенье. Я вернулся. За окном – артиллерия разрезает туман, танки метят асфальт, люди спрятались в своих крепостях, которые в любой момент могут стать их могилами. Я действительно не сбежал. Я, как и раньше, был верен своему городу. Почему-то я был уверен в этом выборе больше, чем в чем-либо и когда-либо. Это было самое правильное решение, о котором я никогда не сожалел. Каждый из нас знал, на что идёт. Мы были готовы, что война вот-вот должна была вернуться. Она вернулась. Ещё более озлобленной. С новыми силами. Наточив свои зубы, она была готова продолжить грызть Донецк и его жителей. Мы были один на один с ней. Информационно весь мир был с Киевом. Мы были в небытии. Нас не существовало. Снова. Мы уже даже привыкли.

Это был один из худших дней, которые навсегда остались в моей памяти. Она мне будет напоминать об обезглавленной горловчанке в мгновения, когда я захочу забыть о войне. Невидимая рука вновь взяла ржавый и тупой нож, чтобы оставить след в подсознании и занести инфекцию войны. Она будет просачиваться и отравлять подсознание, изменяя его, уничтожая наивность и миролюбие. Война. И больше ничего. Всё шло к тому, что кроме неё в моей голове больше ничего не останется.