Город живых

Я застыл, глядя на один из трупов. Всегда задаю себе кучу вопросов, на которые сам себе никогда не смогу ответить, а ждать ответа от кого-либо ещё не приходится. Вопросы странные и скорей риторические. Когда придёт время, я узнаю на них ответ, но пока просто прокручивал их в голове. Знал ли этот мужчина, когда сегодня утром собирался на работу, пил кофе, застёгивал куртку, целовал жену, что он через полчаса умрёт? Выходя из дома, он попрощался с родными? Сказал он своему дому «прощай»? Стоя на пороге, думал ли он о том, что больше никогда в жизни сюда не вернется?

А главное, успел ли он сделать то, что планировал? Доволен он своей прожитой жизнью?

Визг шин. Приехали военные, скорая, пожарные и следом за ними будто тень – ритуальные услуги. Старенький пазик с надписью «Черный тюльпан». С безразличными лицами выпрыгивают транспортёры в мир иной. Современные «хароны» собирают тела и грузят в машину. Кто-то из военных проверил моё удостоверение. К тому времени журналисты уже заполнили всю площадь. Они снимали всё. Трупы. Раненых. Выживших. Дыры в стенах. Горящую машину.

Я наблюдал за работой журналистов. Корреспонденты, не стесняясь, снимали всё. Их волновали эмоции. Яркая картинка для телевизора, чтоб обыватель ужаснулся от происходящего. Потревожить его внутренний удобный мирок. Внести в него частичку донецкой реальности. Совесть понемногу замолкала. На её место пришло осознание. Я понял, что нужно снимать. Это свидетельства. Они нужны для будущего. Для правды. Для каждого из нас, кто выжил. Для близких погибших. Каждый снимок может стать гвоздем в гроб убийцы, совершившего этот хаос.

Мысль пролетела молниеносно. Я же был не один. Где Дима? Что с ним? Ведь его могло ранить. Он мог пострадать. После увиденного я мог в ярких красках нарисовать себе, как искорёженное тело моего друга сейчас положили на носилки серые мужчины в комбинезонах и уже бросили в свой «пазик» к остальным телам. Ноги несут меня. Куда только? Бегу. От своих мыслей. Но не могу. Пытаюсь найти в толпе незнакомых мне людей знакомое, а главное невредимое лицо. Почувствовать его пульс. Дотронуться до него и понять, что он жив.

Вернулся к месту, где пережидал обстрел. Там стояла какая-то женщина и рассказывала журналистам, как она здесь пряталась, как дрожал дом и сама земля. Димы здесь уже не было. Не мог простить себе, что я его бросил. Оставил умирать. Пошел фотографировать, вместо того, чтоб позаботиться о своем друге. Совесть вернулась, чтоб добить меня. Прошлые мысли казались такими глупыми. Кому нужны эти фотографии? Зачем они, если реально помочь я не смог? Каким образом картинки спасут людям жизнь? Они не вернут им руки и ноги, оторванные осколками. Не восстановят жилище. Не воскресят умерших.

Нужно собраться. «Черный тюльпан» ещё не уехал. «Хароны» продолжают паковать груз «двести». Мне страшно заглядывать туда, но я вижу уже охладевшие тела. Они лежат друг на друге, будто собранные в коробку игрушки, которыми непослушный ребенок уже наигрался и бросил. Их было так много, что я не рассмотрел среди них ничего. Я боялся увидеть там знакомое лицо. Я просто замер, а потом сел рядом на бордюр. От «пазика» воняло. Трупный запах. Его ни с чем не спутаешь. Говорят, к нему привыкаешь. Ко всему привыкнуть можно. За моей спиной работники «Аппетита» уже забивают разбитую витрину досками ДСП. Из выбитых взрывной волной окон местные жители выглядывают, чтоб увидеть последствия обстрела. Кто-то уже пытается затянуть плёнкой окно. Даже скотч, приклеенный крестом, на стёклах не спас их.

Отчаяние. Единственное, что чувствуешь в данной ситуации. Кажется, что сама надежда умерла во время этого обстрела. Внутри пусто, как будто кто-то выел всё ложкой. Нет ни страха, ни чувства ужаса, ни боли, ни обиды. Ничего. Пустота. И вдруг что-то происходит.

– Денис!

Меня как будто кто-то позвал. Или мне не показалось? Знакомый голос. Я знал его в прошлом. Или я его знаю сейчас? Но внутри стало тепло. Этот голос мог вернуть к жизни. Это был его голос.

– Ты жив! Да, это ты. Прости, что я забыл тебя. Не подумал о тебе.

– Ну а что со мной могло произойти? Мы же вместе сидели за домом.

Мы обнялись. Было чувство, что мы не виделись сотню лет. Даже не так. Мне казалось, что мы были с ним знакомы в прошлой жизни и вот встретились сейчас после смерти живые, здоровые и невредимые. Это лучшее, что я когда-либо испытывал в своей жизни. Я почувствовал, что сердце снова забилось. Внутри меня была жизнь. Надежда вернулась.

Глава 13 Митинг-реквием

Небольшая площадь заполнена незнакомыми людьми. Здесь их было много. Особенно людей с камерами. Даже на Евро-2012 их не было здесь так много. Сейчас они снимали украинских пленных, взятых в освобожденном донецком аэропорту. Александр Захарченко привез на место военного преступления. Разгневанные жители, которые только что помогали сотрудникам ритуальных услуг собирать груз «200», бросились в агонии на украинцев.