Город живых отцов

В памяти опять проигралась сценка в кафе с незнакомцем за столиком. Взгляд его глаз почти без зрачков обжег меня снова, и я подумал, что эта встреча – свидетельство моего перевозбуждения и что нужно взять себя в руки. Я начал равномерно дышать, считая вдохи и выдохи – так я делаю, когда хочу успокоиться. Но глаза незнакомца продолжали царапать мне душу. Все-таки какое-то сходство было, хотя у отца взгляд иной – ясный, с искоркой юмора.

Убедившись, что мне не заснуть, я включил свет и подошел к окну. Окно смотрело во двор безлюдный и черный, освещенный светом из окон гостиницы. Дождь перестал, но зато усилился ветер, гулявший в зарослях ольхи и образующий из веток и листвы причудливый хаос. Тонкие ветви ближнего дерева то заносило вверх, и они напоминали взметенные руки с раскрытыми ладонями и длинными пальцами, то сносило в сторону, выламывая и выворачивая их как в пытке.

Взглянув на часы, я увидел, что еще нет девяти – вечер только начинался. Потом я почувствовал голод, и стал шарить по карманам мокрых брюк в поисках случайно завалявшихся денег, но ничего не нашел. Вспомнил, что в оплаченный номер входит завтрак, так что нужно только дождаться утра. И я снова лег в постель, придвинул к себе пепельницу и закурил. Что еще мне оставалось делать с мокрыми брюками и пустыми карманами? Я курил и холодно анализировал ситуацию.

Когда я родился, отцу было под сорок, и я был его любимцем. Я был избалован и им, и мамой. Позже я стал мечтательным подростком, погруженным в игру воображения, от которой, кажется, до сих пор не избавился окончательно. Я рано ушел из дому и жил самостоятельной жизнью, отстаивая свой незрелый идеализм от реальности, которая плотно обступала меня со всех сторон. Теперь я понимаю, что оставил родителей без внимания в годы, когда моя помощь была им особенно нужна. Надежды отца на меня не оправдались. И матери тоже. Я жил далеко от них, в другом городе, потом поступил в столичный университет, изредка навещая их и тяготясь их обществом. Мне было 30, когда отец неожиданно умер. Ему не было еще 62-х. А потом я много лет жил заграницей, и за это время умерла мама.

Конечно же, чувство вины не оставляло меня все эти годы. Проявлялось оно в частности в повторяющихся картинках, которые я видел с удивительной регулярностью перед засыпанием. Вот и сейчас я закрыл глаза, пытаясь заснуть, но заснуть мне, как всегда, не удалось. Тогда я встал, начал ходить по комнате, пробовал читать, смотрел в окно. Устав, снова лег в постель, и опять появились причудливые персонажи в карнавальных нарядах и среди них мой отец, танцующий с дамой вальс. Я долго удерживал это двойственное состояние полусна-полубодрствования, следя за развитием событий. Я заснул только под утро.

3

Наутро я был уже на пристани. Небо было чистое, солнце играло на воде веселыми искрами, совсем как в детстве. Кстати, одеваясь, в заднем кармане джинсов я обнаружил две смятые сторублевки, так что я чувствовал себя не таким потерянным, как вчера. Катер бодро покачивался возле причала, пассажиров было немного, и мы поднялись на катер и уселись на скамьях под навесом.

Волны бились о причал, нас поднимало и опускало, и я видел за бортом то полоску воды, отделявшей нас от причала, то расписанные граффити стены речного вокзала. Передо мной сидели две девочки и с ними их молодящаяся бабушка в широкополой коричневой шляпе. Девочкам было лет по 10-12, обе хорошенькие, длинноногие, с быстрыми живыми глазами. Особенно привлекательным был легкий пушок на их свежих личиках. Они сразу заметили мое внимание и начали кокетничать. Девочки постоянно убегали куда-то, а потом с разбега падали на скамью рядом с бабушкой, громко смеясь и вскидывая глазки. На меня они, конечно же, не смотрели. А я не отрывал от них глаз всю дорогу. Зато бабушка сразу заговорила со мной и начала рассказывать мне о своей соседке, которая ни с того, ни с сего сошла с ума и зарезала своего мужа. Говоря, бабушка непрерывно улыбалась, и из-за этой улыбки на ее верхней губе собирались мелкие сухие морщины.

К полудню солнце стало пригревать, и бабушка натянула на головы девочек одинаковые желтые панамки. Девочки продолжали меня занимать, бегая по палубе и кокетничая. Они мне нравились обе вместе, по отдельности они не были интересны. В них обеих была та летучая женская притягательность, которую женщины теряют очень рано. Когда наш катер ударился о края пристани и пассажиры выстроились на сходе, я сошел вместе с другими на пристань, а девочки с бабушкой поплыли дальше.

4

Передо мной лежал городок Б, который можно было оглядеть одним взглядом – чистенький, предсказуемый, скучный. Я вышел на площадь, покрытую брусчаткой с памятником поэту, родившемуся в городе Б в 19 веке. Пройдя через площадь, я ступил на одну из его улиц. Увидев одну улицу, можно было понять, что точно такими же будут и остальные: глухие заборы, захламленные подворотни, закрытые ставнями окна. Отыскать типовой пятиэтажный дом, в котором жил мой родственник, не составило труда. Я поднялся и позвонил в дверь, обитую коричневой тканью.