Город Зверя

Нет, это было безумием, безумием в чистом виде. Я чуть было не потерял выдержку, которую все это время отчаянно пытался сохранить, но заметил, что Гул Хаджи тоже вот-вот сорвется, и ради него постарался удержаться от опрометчивого поступка.

В ярости и ужасе, которые помогли нам понять того врача, показавшегося нам безумным, мы пошли вслед за процессией.

Глава 3 Одиннадцать

Для того, чтобы создать Центральную площадь, по-видимому, потребовались измерения и точный расчет: с математической точностью был найден центр Сенд-Амрида; все дома, мешавшие исполнению плана, были снесены, и на вычисленном месте сооружено какое-то приземистое квадратное здание, отличавшееся от всех окружающих его строений. По всему видно, что и дворец, и вся Центральная площадь возникли совсем недавно. Я был очень удивлен тем, как быстро их построили, — очевидно, использовался труд невероятно большого числа людей.

Центральная площадь была построена потом и кровью людей — подданных тирана, чью власть еще труднее объяснить, чем власть какого-нибудь диктатора, одержимого манией величия.

Процессия остановилась у входа правильной квадратной формы, портшез опустили, из него вышли двое и прошли внутрь. Двигались они, как роботы.

Внутри было темно, так как коридоры освещали тусклые лампы, похожие на наши керосиновые. Меня это удивило, ведь обычно марсиане пользуются почти вечными искусственными лампами, доставшимися им от шивов, народа с необычайно высоко развитой наукой, который, если судить по легендам и преданиям, почти полностью погиб во время ужасной войны много веков тому назад; в живых осталось несколько бессмертных шивов, и они, по всей вероятности, хорошо обдумав жизнь своего народа, поняли, что привело его к гибели. Теперь они избегали людей, опасаясь, возможно, что те повторят их ошибки.

Я обратил внимание Гула Хаджи на необычные для Марса лампы, и он ответил, что в Сенд-Амриде тоже были в свое время светильники шивов, но жители города захотели сделать побольше таких светильников; они разобрали те, что были, чтобы узнать, как они устроены, после чего не смогли их собрать.

У меня уже стало складываться определенное мнение о жителях Сенд-Амрида, и этот рассказ его только подкрепил. Он помог также понять, как люди стали механизмами, которые мы здесь увидели. Я сочувствовал их безумию и понимал его причины, но это ничуть не поколебало моего решения во что бы то ни стало искоренить его.

Вслед за мужчинами с мертвыми лицами мы вошли в комнату, где увидели еще девять человек с такими же неестественно прямыми осанками и безучастными лицами, как и у тех двоих, что привели нас сюда. Но, конечно, черты у всех были разными.

Первые двое заняли свои места за круглым столом, где уже сидели девять человек. В центре стола было сделано углубление для предмета, вид которого не мог вызвать ничего, кроме отвращения. Я сначала не мог понять, почему он был там, это казалось ошибкой. Но потом я понял.

Человеческий скелет.

Memento mori.

Я сомневаюсь, что даже сами Одиннадцать помнили сейчас, зачем туда положили этот скелет. Очевидно, это было напоминание о смерти. Если врач был прав, именно страх смерти — от чумы — привел к созданию существующей здесь неестественной формы правления.

Кроме того, я заметил также, что один стул пустовал. Если за столом должны были сидеть двенадцать человек, где же двенадцатый? Ведь правители Сенд-Амрида называют себя «Одиннадцать»!

Я надеялся разгадать эту загадку позднее.

Тем же ровным голосом, каким он разговаривал со мной, человек, встретившийся нам на улице, рассказал своим товарищам о разговоре, произошедшем между нами. Он выдавал точную информацию, не поясняя ее и не добавляя ничего от себя.

Когда он закончил, все остальные повернулись, чтобы рассмотреть нас.

— Мы поговорим, — сказал один через мгновение.

— Нам уйти, чтобы вы могли посовещаться? — спросил я.

— Нет необходимости. Мы оцениваем факты. Здесь вы или нет, не важно.

И Одиннадцать начали обсуждение, которое невозможно было спокойно слушать. Ни разу, ни одного-единственного разу ни один из них не сказал ничего личностного. Некоторым это может показаться правильным: значит, у Одиннадцати разум контролирует чувства. Но на самом деле этот разговор наводил на нас ужас, и тут я понял, что в любом деле важны действия Личности, важна индивидуальная точка зрения, тогда можно прийти к реалистическому решению, каким бы несовершенным оно ни казалось.

Наконец Одиннадцать приняли решение, на которое у любого нормального человека ушло бы несколько мгновений. Они постановили: если я объясню им, как сделан и как работает двигатель внутреннего сгорания, они помогут мне починить мой, испорченный.