Город Звёзд

Столы, заранее расставленные на площади перед собором и накрытые в предвкушении победы и грядущего ночного пиршества розово-белыми скатертями, были теперь пусты.

Папа, однако, не собирался отказываться от пира. Пусть даже судьба лишила округ Близнецов желанного праздника, не было никаких причин отменять банкет, назначенный внутри папского дворца. Фердинандо ди Кимичи должен был неожиданно принять на себя ответственность второго по старшинству члена семейства. Герцога можно было считать по существу отсутствующим. И хотя Фердинандо не мог заменить старшего брата в качестве государственного деятеля и стратега, он хорошо понимал, что должен достойно принять высоких гостей и спасти лицо всего семейства ди Кимичи, устроив великолепный праздник — пусть даже праздновать было нечего.

* * *

Герцог вернулся в лечебницу сразу же после завершения Скачек. Казалось, он почти не сознает, что победу в них одержала Беллеция. Тем не менее, когда Гаэтано пришел, чтобы повидать отца, выяснилось, что город-лагуна по-прежнему владеет мыслями Никколо.

— Отец, — мягко проговорил Гаэтано. — Может быть, во вернетесь во дворец, чтобы поприсутствовать на банкете? Вам необходимо развеяться, а я могу побыть с Фалько.

— Нет, — ответил Никколо. — Ты должен быть там. Ты нравишься герцогине, я в этом не сомневаюсь. И ты должен воспользоваться ее хорошим настроением, чтобы сегодня же сделать ей предложение.

Гаэтано на мгновенье онемел. Он был рад тому, что его сватовство отошло на второй план из-за тяжкой болезни Фалько. Теперь же похоже было, что его заставят действовать даже вопреки воле.

— Разве можно, отец, говорить о женитьбе, — сказал он, сейчас, когда Фалько в таком состоянии?

— Осталось уже недолго, — ответил Никколо. — Врачи говорят, что эту ночь он не переживет.

Чувство нового горя охватило Гаэтано. Ему придется оплакивать брата, не смея хоть с кем-либо из семьи поделиться тем, что будет утешать его самого — знанием того, что Фалько живет и здравствует в другом мире. Врачи же, судя по всему, были правы — здесь от мальчика осталась только тень прежнего Фалько.

* * *

По всему округу Овна пылали факелы и грохотали барабаны. Всем детям позволено было допоздна не ложиться спать, хотя близнецов своих Тереза нашла мирно уснувшими под одним из столов. Уложив их в колыбель, Тереза сидела, покачивая ее ногой, а девочки бегали между столами, размахивая флажками и приветствуя криками «Победа! Радость!» каждого, кто только готов был их слушать.

Джорджия с триумфом возвращалась в Овен на плечах двух мускулистых мужчин, а рядом с нею несли Паоло. Архангела сопровождала целая толпа болельщиков, рвавшихся погладить героя дня или похлопать его по холке. Чезаре вел Мерлу, послушно следовавшую за ним и счастливую вернуться в родную конюшню к матери. Вокруг нее было небольшое свободное пространство, поскольку горожане, хотя и толпились рядом, но преисполненные благоговения, слишком приближаться все-таки не решались. Уильям Детридж сопровождал Сильвию, а старший знаменосец передал свой стяг товарищу, чтобы нести теперь знамя Звездных Скачек.

Оставив лошадей снаружи, горожане внесли знамя и принесших победу наездников в церковь. Наземь Джорджии и Чезаре пришлось ступить только в самом конце лестницы перед вратами храма.

Какой бы округ ни победил в скачках, первым побуждением его жителей было возблагодарить Пресвятую Деву — сначала в главном соборе, а затем в своей собственной церкви.

Церковь Святой Троицы была полна развевающихся флагов и торжествующих Овнов. Тот же священник, который всего несколько часов назад подал Джорджии шлем и благословил Архангела, теперь щедро окропил святой водой и ее саму, и всех, оказавшихся в пределах досягаемости. В церкви, обычно такой тихой и торжественно спокойной, царила сейчас атмосфера карнавала. Для округа, выигравшего Звездные Скачки после двадцатипятилетнего перерыва, все запреты были временно сняты.

Ноги Джорджии в прямом смысле слова не касались земли с того момента, когда час назад она села верхом на Архангела во дворе папского дворца. После окончания скачки она тут же попала в объятия восторженных болельщиков, и ей пришлось отбиваться, чтобы не дать в клочья изорвать камзол на сувениры. Лишь у входа в церковь поклонники опустили Джорджию на ступени лестницы, где ее сразу же обнял Чезаре.

— Что за ночь! — воскликнул он. — Что за победа!

— Только благодаря тебе, — ответила Джорджия. — Без тебя и Мерлы я не победила бы. Жаль, что не ты был на Архангеле.

— Ты и впрямь жалеешь об этом?

— Нет, конечно, — расплылась в улыбке Джорджия.

На площади появилась еще одна лошадь, и Мерла радостно заржала, приветствуя ее. Лючиано подъехал на Звездочке к подножию лестницы, спрыгнул с лошади и бросил поводья готовому услужить горожанину. Слух о том, что именно эта серая кобыла родила чудесную крылатую лошадь, успел уже разойтись по всей Реморе.

— Лючиано! — ахнула Джорджия. — Ты научился ездить верхом!