Город Звёзд

— Не по душе мне, что сыновья недруга нашего с отроками нашими общаются, — обращаясь к Паоло, сказал Детридж после того, как Никколо покинул их. Оставив карету в распоряжении Фалько, герцог пешком отправился в город по каким-то своим делам.

Паоло покачал головой.

— Быть может, это говорит с нами будущее, — сказал он затем. — Кто знает, может быть, старым неприязням придет когда-нибудь конец. Об этих молодых людях мне не приходилось слышать ничего дурного.

— Но всё же статься может, что они, воле отца своего повинуясь, действуют, — возразил Детридж, — и вызнают у наших отроков более, чем знать им надлежит.

Мануши тем временем свернули свои одеяла и приготовились уходить.

— От души благодарим вас за гостеприимство, — церемонно произнес Аурелио, обращаясь к Паоло и Терезе. — Нам же пора отправляться в путь. Мы хотим посетить еще наших старых друзей, живущих в этом городе.

Аурелио и Рафаэлла поклонились, коснувшись лба руками. Произнеся затем несколько слов на своем языке, они переведи: «Мир вашему дому и вашему семейству, добро вам и горе врагам вашим».

А затем они удалились, словно яркие птицы, улетающие на юг.

— Странный народ, но мне они нравятся, — сказала Тереза.

— Здесь всегда рады манушам, — заметил Паоло. — Они для нас память о старых, лучших временах.

Герцог хотел вознаградить музыканта, но Гаэтано что-то прошептал отцу, и серебро незаметно перешло в руки Рафаэллы. Джорджия была несколько удивлена тем, что молодой аристократ тоже заметил, кто распоряжается кошельком в этой паре. Тут же Джорджия вспомнила, что всё еще не знает, супруги они или нет. Мануши выглядели достаточно открытыми в их отношениях с другими людьми, но, тем не менее, сейчас, когда они ушли, трудно было сказать о них что-то определенное.

То, что братья ди Кимичи решили остаться, не удивило Лючиано. Он знал, что Гаэтано решил как можно больше узнать о Странниках. А вот то, что между представителями могущественного семейства и людьми Овна начало возникать некое подобие дружбы, казалось ему весьма необычным и не очень понятным.

— Поедемте вместе с нами на прогулку, — сказал Гаэтано. — Если, конечно, у вашего отца, Чезаре, нет никаких возражений. Воспользуемся каретой — для брата так будет удобнее и легче.

Разрешение было получено, и пятеро подростков уселись в карету ди Кимичи с ее украшенными плюмажами лошадьми и обтянутыми бархатом сидениями. Так странно, думал Лючиано, выезжать на прогулку с людьми, которых его учили считать заклятыми врагами. Да и Чезаре с детства привык опасаться и не доверять им.

У Джорджии подобных переживаний не было. Ото всех в Талии она слыхала, что ди Кимичи — плохие, опасные люди, и сама она вполне готова была поверить в то, что герцог — человек, с которым лучше не встречаться темной ночью где-нибудь в глухом месте. Но Гаэтано и Фалько, если отвлечься от их роскошных костюмов и изысканных манер, были просто мальчиками. Причем гораздо более симпатичными, чем Рассел и его дружки.

— Едем на Южную дорогу, — скомандовал Гаэтано, и карета, оставив позади булыжные мостовые Овна, обогнула Поле, свернула на юг и по широкой Звездной Дороге направилась к Воротам Луны.

Чуть подавшись вперед, Гаэтано заговорил с Джорджией.

— Мы нуждаемся в вашей помощи, — сразу же перешел он к сути дела. — Если брата не удастся вылечить, его заставят стать священником. — Кто заставит, Гаэтано не сказал, но это и так было достаточно очевидно.

— А вы не хотите этого? — стараясь выиграть время, спросила Джорджия у Фалько.

На лице младшего из братьев появилось задумчивое выражение.

— Пожалуй, что нет, — проговорил он медленно. — Во всяком случае, если бы у меня был выбор. Я бы лучше, как и мой брат, поступил в университет, чтобы учиться философии, живописи и музыке.

Джорджия попыталась представить, как может выглядеть университет в Талии шестнадцатого века. Инвалидной коляски у Фалько не было, так что, судя по всему, у тальянцев нет еще ни таких колясок, ни рамп — вообще ничего в этом роде. Если Фалько не сможет более или менее нормально передвигаться, его придется носить на лекции.

— Могут ли Странники чем-то помочь моему брату? — спросил Гаэтано. — Его лечили лучшие в Талии врачи, но добиться чего-то большего уже не в их силах. Лишь высшее знание — такое, каким обладаете вы, философы и естествоиспытатели, — может дать ему шанс на выздоровление.

Джорджия растерялась. Она даже отдаленно не чувствовала себя философом, но этот юный аристократ обращался к ней, словно к большому ученому. Она готова была поверить, что таким человеком мог быть таинственный Родольфо, или тот доктор времен королевы Елизаветы, или даже Паоло, у которого от природы был внушающий уважение и доверие вид. Может быть, даже Люсьен, приобретший после своего необъяснимого перехода в этот мир необычные способности, о которых Джорджия никогда прежде не подозревала. Но она-то была всего лишь худенькой школьницей, единственно чем владевшей, так это умением перемещаться из одного мира в другой. Чем это может помочь мальчику с большими темными глазами и исковерканной ногой?