Городок мой, Сиривада

— Он поиграл немного, потом сказал: «Мне что-то не по себе. Вы все лучше уйдите, я не могу сегодня играть и петь для нескольких человек». Я ответил ему: «Ну что ж. Если вы сегодня не в форме, приходите в другой раз, когда старший брат будет дома». «Нет, — отрезал он, — я пришел, чтобы играть для нее, и не могу сосредоточиться при вас». Сестрица молчала. Он не двигался с места, мы тоже. «Вы думаете, что я могу петь в таком настроении? Так вы и не уйдете?» — продолжал он настаивать на своем. Тут сестрица встала и ушла в свою комнату. Мы тоже ушли, оставив его в гостиной одного. Но через некоторое время услышали пение в комнате сестрицы. В вашей комнате, братец, — со слезами в голосе закончил Мадхава.

Что мог сказать Синг? Он пытался скрыть от Мадхавы возмущение, гнев и боль, отразившиеся на его лице.

Лаласа стояла у окна и не повернула к нему головы.

— Мальванкар играл для тебя в этой комнате?

— А что, уже поступила жалоба на меня?

— Но это же неприлично, Лаласа.

— В жизни есть вещи более важные, чем приличия.

— А именно?

— Жизненный опыт!

— Какого рода опыт?

— Любой опыт обогащает.

— Но в данном случае — какой опыт?

Лаласа не удостоила его ответом.

Этой ночью она, как обычно, не отказала Сингу, но между ними уже не было нежности.

Мальванкар стал приходить ежедневно, пел и играл в комнате Лаласы.

Каждый вечер брат жаловался Сингу, мать молча плакала. Брат сообщил Сингу, что в городе уже все известно.

— Братец, давайте, завтра выгоним его.

— Зачем же устраивать скандал? — сердито возразил Синг.

Его домочадцы — и брат, и мать — бранили только Мальванкара, ни словом не упрекая Лаласу, хотя бог знает что они о ней думали! В доме придерживались старых индийских традиций: близких родственников — мать, брата, сына, свояченицу — необходимо почитать. Хотя Чалам нередко иронизирует над этой традицией, подумал Синг.

— Почему вы все такие подозрительные?

— А ты, братец, — удивился Мадхава, — считаешь наши подозрения необоснованными?

Что мог сказать Синг?

— Разве тебе безразлично, что по городу ходят слухи? — продолжал Мадхава. — Как смотреть людям в глаза? Ты хочешь, чтобы твой брат молчал и ни во что не вмешивался?

— Ты думаешь, Лаласа влюбилась в него?

— Я думаю, что женщине так вести себя не подобает.

— Хорошо, я приму меры!

Войдя в комнату, Синг бросил Лаласе:

— Ты должна поговорить со своим распрекрасным другом! Пора положить этому конец!

— Ну что ж, я уйду из дому, — ответила Лаласа.

Он так и думал, что она это скажет. Так и знал.

— Я сам с ним поговорю, — сказал он и вышел.

Синг направился в клуб. Он редко бывал там, но слышал, что Мальванкар ходит в клуб каждый день. Он еще не знал, как поступит, но чувствовал, что должен что-то предпринять. Он прошел через сад, с веранды клуба доносился голос Мальванкара.

— Из Баллари телеграмма пришла, просят меня немедленно приехать…

— Телеграфируйте, что вас тут удерживают прекрасные ручки, — хихикнул в ответ собеседник. Синг остановился как вкопанный.

— У этой… не только ручки, еще кое-что есть. Я не мальчишка, чтобы красивыми ручками любоваться, мне другое нужно… (Четко прозвучало непристойное выражение.)

Синг ворвался на веранду и ударом в грудь опрокинул Мальванкара на землю. Друзья Мальванкара схватили Синга. Мальванкар поднялся и, проходя мимо Синга, прошипел ему в лицо:

— Ничего, ты еще получишь свое.

Синга отпустили. Он повернулся и ринулся бежать прочь, радуясь, что сумел поквитаться с Мальванкаром. Теперь он расскажет Лаласе, как говорил о ней Мальванкар, и чары его рассеются. Но сможет ли он сказать ей, произнести это вслух? А как она отнесется к тому, что он ударил Мальванкара?

Ну допустим, Мальванкар уедет. Возродится ли любовь Лаласы к Сингу, вернется ли его вера в Лаласу, его гордость, восхищение ею?.. Но об этом будет время подумать потом… Сейчас главное, чтобы Мальванкар скорее уехал…

Синг шел быстро, спутанные мысли вихрем проносились в его голове. Неожиданно для себя он оказался очень скоро у ворот своего дома и увидел автомобиль. Кто-то приехал к нему, Сингу. Но он не может сейчас ни с кем разговаривать! Лучше войти в дом через задний вход и подняться на второй этаж. Он обошел дом кругом и вдруг услышал голоса за деревьями в саду.

— Оставь меня, я не пойду… — Голос Лаласы. Шумное дыхание…

— Заткнись! Пойдешь, а то убью… — Голос Мальванкара.

Смех Лаласы. И в эту минуту Синг осознал, что самым большим преступлением в его жизни — преступлением против самого себя — была его слепая любовь к Лаласе. Он чтил ее, он, можно сказать, поклонялся ей. Что же делать — уйти немедленно, пока они не заметили его?

— Я все скажу ему завтра, и тогда…

— Незачем, пойдешь и сегодня, шлюха…

Не в силах больше слушать, Синг включил карманный фонарик и направил свет в ту сторону, откуда доносились голоса. Мальванкар тащил Лаласу за руку в крытую беседку за домом. При вспышке света он отпустил ее. Коса Лаласы растрепалась, жакет был порван.

Не опуская фонаря, Синг подошел к ним. Лаласа смотрела на него, до крови закусив губу.

— Идем, — сказал ей Синг.