Городок мой, Сиривада

Камала сняла очки, протерла их, снова надела и, опершись о подоконник, смотрит вниз. Она живет на третьем этаже в пятой квартире. Сверху кажется, что дом имеет форму подковы. Семья, живущая на нижнем этаже, встает рано, и женщины уже беспрерывно снуют туда-сюда. Рядом с ними снимает квартиру студентка. Она только что проснулась, вышла во двор и стоит с зубной щеткой в руке, зевает; вдруг подняла глаза и посмотрела на Камалу. Почти на всех подоконниках сушится одежда. Там, где разложено для просушки черное заплатанное сари, живут муж и жена — тамилы; муж — клерк в конторе. У них дочка пяти лет. Как-то ночью ребенок стал задыхаться. Отец побежал за доктором. Доктора дома не оказалось, сказали, что он в клубе. В клубе его тоже не было. Отец три раза бегал от клуба к дому врача, а в это время мать рыдала в отчаянии. К счастью, тогда приехал в отпуск старший брат Камалы, Дас. Он дал больной девочке какие-то гомеопатические пилюли, и к утру ребенку стало легче.

Вспомнив брата, Камала сняла очки и вытерла краем сари глаза, на которых выступили слезы. Вдруг она услышала перебранку и, снова надев очки, с любопытством поглядела вниз. Это бранился молочник, стоявший перед дверью одной из квартир.

— Зачем же молоко берете, если платить нечем? — кричал он. — Что вы думаете, у меня денег куры не клюют? Если завтра же не расплатитесь, значит, у вас нет ни чести, ни совести!

Жилец этой квартиры работал счетоводом у лавочника, который никогда не выплачивал ему жалованья в положенное время. Поэтому-то он и не мог расплатиться в срок ни с молочником, ни с угольщиком, ни с булочником, и каждый из них поднимал вопрос о том, есть ли у должника честь и совесть. Однако выяснить этот вопрос окончательно так и не удавалось.

Камала все стояла у окна, постукивая по подоконнику указательным пальцем. Солнце поднялось выше и уже палило яростно, безжалостно. Мужчинам пора было уходить на работу, они торопили жен с завтраком. Жены суетились, нервничали. Одна только Сантама, хотя и поднялась позже других, спокойно оделась, поставила на огонь рис, полила клумбу базилика под своим окном. Муж волновался и кричал на нее:

— Мне до работы пять миль добираться, что ты копаешься?.. Поторопись!..

— Успеешь, успеешь, — хладнокровно отвечала ему жена.

Камала собиралась отойти от окна, когда к дому подъехал большой черный автомобиль. Из него вышел хозяин дома Прабхакарам, в белом костюме, с портсигаром в руке. На пальцах сверкали два перстня с дорогими камнями.

Камала забеспокоилась, быстро отошла от окна и стала ждать у дверей. Действительно, скоро на лестнице раздался шум шагов и возглас:

— Камала-деви! Вы дома?

— Заходите, пожалуйста! — отозвалась Камала.

Оставив сандалии у дверей, Прабхакарам вошел в комнату. Камала едва успела набросить на плечо край сари, чтобы прикрыть дырку на кофточке. Прабхакарам посмотрел на старика, лежавшего на кровати, и спросил:

— Как здоровье вашего отца?

— Все так же… — ответила Камала, опустив голову. — Никаких изменений… Всю ночь ни ветерка, он задыхался, только под утро уснул.

Прабхакарам снова посмотрел на старика — изможденного, небритого.

— Я пришел за квартплатой, — заявил он. — Вы за три месяца задолжали… Ваш брат еще не прислал деньги?

— Нет еще… Наверное, он был в отъезде… Он всегда так точен…

— Как только пришлет, заплатите за все три месяца. Вам же труднее потом будет платить сразу много. Квартплату лучше не задерживать. И врача к отцу нужно вызвать хорошего, когда деньги получите. Запускать болезнь опасно, — добавил он. Потом, остановившись на пороге, пристально оглядел стройную фигуру девушки и вышел.

Камала, тяжело вздохнув, посмотрела на отца. Он просто таял на глазах последнее время. Всю жизнь тяжелая работа, а как только вышел на пенсию — эта болезнь… Дочь бросила учебу, чтобы ухаживать за ним. Они жили вдвоем, старший брат Дас после тщетных поисков работы в родном городе уехал куда-то на Север и там устроился на большом заводе.

Вспомнив о брате, Камала снова заплакала. Рывком сняла очки — вот несчастье, в таком возрасте уже носит очки… В это время отец позвал Камалу. Она бросилась к его кровати:

— Проснулся, нанна[65]? Сейчас умоешься, потом позавтракаешь.

Отец был до того слаб, что, ополоснув лицо и выпив несколько глотков молока, откинулся на подушки и сразу же задремал.

* * *

В полдень жара стала невыносимой. Земля была как раскаленная сковорода.

Камала с трудом приподняла и посадила отца; покормила его жидкой рисовой кашей и уложила снова. Он дремал, невнятно бормоча:

— Ветра… ветра нет…

Да, ветра не было. Казалось, ни дуновения во всем мире.

— Ветра… ветра… — шептал он.

Камала вдруг вспомнила: в квартире на верхнем этаже, которую снимал железнодорожный служащий, она видела старый вентилятор, когда заходила на днях — за солью, кажется. Вентилятор стоял в задней комнате, похожий на большую змею, поднявшую голову.