Городская сюита

Кабинет Гена Мирончик делил с Галей Свирко, мужиковатой, насмешливой и скандальной особой, еще одной личной ненавистницей Дольникова. Галя писала на социальные темы и была ярой поборницей института брака. Если она чуяла, что Гена собирается выпивать, нарочно допоздна задерживалась в кабинете. Таким образом помогала жене Мирончика бороться за трезвый образ жизни ее супруга. Но сейчас она была в отпуске, и приятелям никто не мог помешать собраться вместе.

— Я уже все купил, — сообщил Мирончик. — С тебя двенадцать рубликов.

Олег молча передал ему деньги.

«Ничего ему не рассказывать, — напомнил он себе. — Будет выспрашивать, вытягивать хоть что-нибудь… Молчать. Отшучиваться, дурачиться — и ничего не говорить. Иначе — крышка».

— Взял как обычно, — докладывал Мирончик, — ветчины, колбаски полукопченой, кукурузы, хлеба, майонеза, сыра…

— Куда столько? — засмеялся Дольников.

— Закусить же надо, — возразил Гена. — Если бы знал, что будем сидеть, я из дома захватил бы баночку аджики. Сам готовил.

— Да ну? — заставляя себя отвлечься от того, что терзало неотступно, не поверил Олег.

— А что там делать? — немедленно воспламенился Гена. — Помидоры перекрутил, чеснок добавил, перец, соль, сахар… Я два десятка пол-литровых банок закатал. А что? Все любят. Дети, знаешь, как едят? За уши не оттянешь. Только и просят: папа, дай аджики… А что, для здоровья полезно. Одни витамины, плюс чеснок — от всех простуд. Жалко, маловато сделал…

Мирончик был образцовым родителем. Своих троих детей обожал и пестовал неутомимо. А готовить, закупать продукты, хозяйничать любил по природе своей, и мог говорить на эту тему бесконечно.

— Не лень тебе? — спросил Олег.

— А чего там лень? — удивился тот. — В выходные надо же чем-то заниматься? А тут от родителей овощей привез три сумки, куда их девать? Помидоры быстро портятся, ну, я их все в аджику…

Дольников слушал глуховатый, конспиративно приглушенный голос Мирончика, смотрел, как тот быстро и ловко режет колбасу своими маленькими, крепкими ручками, и постепенно успокаивался. Обида, злость на Диану не проходили, но спрятались на время куда-то, и ради этого стоило зайти к незаслуженно заброшенному Гене, послушать его кулинарные речи и поесть хотя бы один раз в день.

— Наливай, — сказал Мирончик, расставив на Галином более чистом столе тарелки со снедью и усевшись напротив Дольникова.

Олег открыл бутылку водки, налил, они выпили, ограничившись коротким тостом «за встречу», и принялись закусывать. Гена из отрезанного уголка пакета густо, вензелями, выдавил на ломоть хлеба желтоватый, в зеленых точечках укропа, майонез и принялся уплетать его вместе с кукурузой, время от времени цепляя на вилку кусок ветчины и отправляя в рот.

Любуясь им, Олег тоже начал старательно жевать, и скоро в желудке потеплело, по всему телу прошла мягкая волна и широко разлилась, грея одновременно шею и затылок.

— Хорошо, — сказал он, опуская вилку.

— Угу, — кивнул с набитым ртом Мирончик и показал большим пальцем: «наливай».

Через час они сходили за второй бутылкой. А еще через два сидели в кафе «Печки-лавочки возле кинотеатра «Октябрь» и внимательно, как на исповеди, слушали друг друга.

— Ты пойми, — говорил Олег, — она крутила и со мной, и с этим Максом! А я — ни слухом, ни духом.

— Ну и что? — не понимал Гена. — Тебе какая разница?

Гена был уже пьян, но сидел еще ровно и смотрел, не мигая.

Олег почувствовал досаду: и этот туда же.

— Но я же люблю ее! — почти закричал он.

— Люби, — согласился Мирончик. — Кто тебе мешает?

— Да этот Макс и мешает!

— Ошибаешься, — спокойно возразил Гена. — Ты сам говорил, что она тебе предлагает быть с ней и после замужества…

— Но я так не могу, как ты не поймешь!

— А ты смоги.

Гена с сожалением посмотрел на Дольникова.

— Мне бы твои проблемы. Такая девка! Сама на него прыгнула, а он еще думает.

— А ты откуда знаешь, что прыгнула? — спросил подозрительно Дольников.

— Сама всем рассказывала, как тебя… совратила.

Мирончик хихикнул.

— Подожди… — напрягся Олег. — Когда рассказывала?

— Когда у вас все началось.

— То есть, вся редакция знает про нас?

— Конечно.

— Вот болтуха, — без злости сказал Дольников. — А что еще говорила?

— Да все. И где, и как, и сколько. И даже про твои… э-э… параметры.

Несмотря на выпитое, Олег почувствовал, что краснеет.

— А что с параметрами? — кривовато улыбаясь, спросил он.

— Сказала, что в порядке. Хвасталась, что любовник ты первоклассный. Так расписывала… Девки все обзавидовались.

— Что ты говоришь! — иронично протянул Олег, впрочем, польщенный.

— Сглупил ты, Олежка, — сказал Мирончик. — Надо было сидеть возле жены и любить втихаря эту красотку. И все были бы довольны…

— Заткнись, — сказал Олег.

— Ладно, — согласился Мирончик. — Но ты сам начал.

Олег скрипнул зубами, оглянулся.

В кафе было пусто, скучно. За дальними столиками сидели две пары, чинно, как в гостях, ели. Играла тихая музыка, наводила тоску.

— А помнишь, как в «Батлейке» отрывались? — спросил Гена и посмотрел в окно.

— Помню, — машинально ответил Олег.