Городская сюита

— Ну да, — ответил Дольников. — Понимаешь, я ведь подумать не мог, что этот болван возьмет и все ей покажет…

— Не в том дело, что он ей показал! — перебил его, вдруг повысив голос, Верховцев.

— Я что-то не понимаю… Ты о чем вообще? — насторожился Олег.

— Я о том, что ты совершил низость, — отчеканил Вадим. — И за это, что совершенно естественно, сейчас расплачиваешься.

— Ах, низость? — опешил Дольников.

Он дернул вниз воротник рубашки.

— Да, низость, — повторил Вадим. — Во всяком случае, так это называется между порядочными людьми.

— А быть, согласно твоему дружескому совету, штатным любовником — это порядочно? — спросил, задыхаясь, Олег.

— Не надо вмешивать меня в свои делишки, — отрезал тот. — Я тебе, во всяком случае, подобных мерзостей не советовал. Никогда от тебя такого не ожидал! Ты и девушку не вернул, и каким-то… круглым подонком себя выставил.

— Что? — застыл Дольников. — Подонком?

— Да, подонком, — холодно повторил Верховцев.

— Скажи еще, что не подашь этому подонку руку! — закричал Олег.

— Может, и не подам!

Лицо Олега исказилось, он снова дернул воротник рубашки — отскочила пуговица.

— Ну, спасибо тебе, друг…

— Пожалуйста.

Вадим дал отбой, и Дольников тут же отбросил телефон.

— Да катись ты! — прокричал он неизвестно кому.

Мозг кипел, мысли прыгали, он чувствовал себя совершенно уничтоженным.

Ладно эти, молодые, думал он, сговорились против него. Но с ними все понятно, они другие, и разговаривать с ними нужно по-другому. Но Вадим! Человек, с которым они дружат целую жизнь и уж точно общались на одном языке, осудил его тоном, не терпящим возражения. Подонком назвал! Как будто сам святой — с его-то тремя браками, брошенными детьми и чередой несчастных женщин. И он говорит: низость. Он говорит: руки не подам. Кто? Вадим! Единственный друг…

«А может, он имеет право? — пронзило вдруг Олега. — Может, я действительно совершил нечто такое, чему нет прощения? И то, что вызывало сомнения во мне, со стороны видится непростительной подлостью?»

Морщась, он все-таки выпил две рюмки водки, сел, не зная, что делать. Слова Вадима прокручивались в голове, в них вплетались крики Дианы и испуганный взгляд Максима… Олег тихонько мычал, страдая от этих видений и отвращения к себе.

Он выпил еще, хотя хмель не брал его.

«Что делать? — всплывало с кошмарной частотой. — Что делать? Что?»

Он просидел на стуле несколько часов кряду, выкуривая одну сигарету за другой и изредка выпивая рюмку водки. Порой засыпал, сам того не замечая, и будто проваливался в какой-то колодец. Затем открывал глаза, машинально выпивал рюмку, закуривал и снова погружался в водоворот мыслей, пока сознание не отключалось. Время словно замерло для него, тишина окружила почти непробиваемая, он даже удивился, когда зазвенел телефон.

Разыскивая его в наступивших сумерках, Олег раз-другой качнулся — все-таки порядком опьянел.

— Кто бы это мог быть? — проговорил он со смешком. — Неужели старый друг одумался и решил меня пожалеть?

Но это был не Вадим. На экране высветился незнакомый номер. Олег сперва хотел отключить телефон, затем решил все же ответить — хоть чей-то голос услышать в этой бесконечной тишине.

— Дольников слушает, — зачем-то официальным тоном проговорил он.

— Олег Петрович? — отозвался чей-то смутно знакомый голос. — Простите за беспокойство… Это Максим.

— Что? — выпрямился Олег. — Кто?

— Максим. Извините, что звоню… Диана дала ваш номер.

Олег мгновенно отрезвел, слушая какой-то убитый голос Максима, и пытался сообразить, чем вызван этот неожиданный звонок.

— Да, — сказал он тверже. — Слушаю вас.

— Понимаете, я не знаю, что делать. Диана так странно себя ведет… Вы ведь знаете, что я переслал ей запись…

— Да, знаю.

— Наверное, не нужно было этого делать, — бубнил Максим. — Она стала такая… Я ее не узнаю. Простите меня. Мы не могли бы с вами встретиться и поговорить?

— Со мной?

— Если вы не хотите…

— Нет, почему же. Давайте встретимся. Когда?

— Сейчас, если можно. Я стою недалеко от вашего дома. Извините, узнал у Дианы адрес…

— Хорошо, поднимайтесь ко мне, — распорядился Дольников. — Пятый этаж. Подъезд всегда открыт…

— Нет, лучше на улице. Мне так было бы удобнее, понимаете?

Голос парня был до того жалок, что Дольников не решился спорить.

— Хорошо, давайте на улице. Прямо сейчас?

— Да, если можно. Я в сквере… Вы меня сразу увидите…

— Сейчас буду.

— Спасибо… Извините…

Закончив разговор, Дольников как-то весь потянулся вверх — словно на метр выше стал. Плечи расправились, грудная клетка с силой вдохнула воздух.

«Получилось! — мелькнула мысль. — Все-таки получилось!»

Что получилось, он не смог бы сейчас точно определить. Но этот звонок, растерянный голос — не просто так! Нет, это явное свидетельство капитуляции.

Перед кем? Перед ним, перед Дианой? Неважно. Главное, что случилось, что-то пока неясное, но в корне меняющее ситуацию. А значит, есть надежда…

Олег выпрямился, еще выше поднял голову.

«Нет, мы еще поборемся! — подумал он, стоя на месте и в то же время словно мчась на какой-то бешеной скорости. — Еще не все кончено! Не все!»