Городские истории (СИ)

- Надо же, – хмыкнул Захаров, – как я опоздал. Ну да ладно, вчера – это недолго. У тебя же связи есть? Мне надо контакты барыг оптовых.

Карпов заинтересованно поднял брови, оценивая шансы, что у старого знакомого крыша поехала совсем безнадёжно.

- Нахера?

Захаров сверкнул глазами и достал пачку «Донского табака». Закурил он прямо за столом, небрежно стряхивая пепел в блюдце.

- Ты вроде не дурак был, – протянул Захаров, прищурившись, и окинув Карпова оценивающим взглядом. – Сам не догадываешься? Или их уже крышует кто?

Карпов откинулся на стуле и покачал головой, доставая пачку сигарет.

- Не мой уровень, Дань. Мы мелких сошек ловили. Крупные – у серьёзных контор надо спрашивать. Не в райотделах точно, – поморщился он, затягиваясь привычным дымом «Винстона». Не то чтобы он не понимал, зачем заводились такие разговоры. И не то чтобы он сам был образцом честности, чистоты и неподкупности. Всякое бывало за его богатый опыт оперской работы. Но зарплаты ему хватало и на жизнь, и на ипотеку. Без такого дерьма он как-то обходился.

Захаров раздражённо выругался, наливая ещё стопку.

- Ты типа трезвенником стал на гражданке? – пробурчал он, указывая на не тронутую стопку Карпова. Пришлось тому присоединиться, опрокидывая в себя очередную порцию выпивки.

- Как сам-то? – Спросил Карпов, закусив целой пригоршней колбасы. Каким бы дерьмом ни занимался Данька Захаров, он всё-таки оставался его старым другом ещё со школьных времён. Даже если Чечня и свернула ему всю башку нахрен.

*

Проговорили они долго. Разговор «за жизнь» поднял много тем, которые двум не самым дружелюбным и миролюбивым парням было просто не с кем обсудить. Жизнь по-своему прошлась по обоим, безжалостно срывая остатки иллюзий.

Карпов потом долго бродил по ближайшему парку как пришибленный. Острое, почти болезненное сожаление жгло его изнутри, совершенно глупо и иррационально. Он по праву считал себя отмороженным винтиком системы, не заморачивающимся о чьих-то там чувствах, но этот разговор с призраком далёкого детства всколыхнул слишком многое. Резанул по живому, показав, как от развязного, задиристого мальчишки, с которым они бегали за гаражи пробовать первую сигарету, осталась переломанная, выжженная оболочка.

Жена, ожидаемо, бросила его ещё когда он был на той войне – нашла более удобный и обеспеченный вариант. С дочерью общаться не давала, да он и сам не стремился, не испытывая никаких отцовских чувств.

Маленькая однокомнатная квартирка, доставшаяся ему от бабушки, превратилась в перевалочный пункт, куда он приходил спать, жрать и пить, а убираться и что-то там мыть было незачем и не для кого.

Карпов не спрашивал его про войну, но не сложно было представить, как должно человека искалечить и перемолоть изнутри, чтобы выжечь всё человеческое.

Единственное, что осталось в его жизни – военная сфера. И если с прямых боевых действий его «списали», по достижению психологического предела, то на «гражданке» он бы выжить не смог. Выбор стоял между ЧВК и откровенной мафией, но сослуживец, выбившийся в спецотряд «Гром», поговорил с отделом кадров ФСБ, поспособствовал потере из личного дела разгромного заключения психолого-психиатрической комиссии, и он попал на своё место: оружие, тренировки, стрельбы и военное расписание.

Адреналин, которого на «гражданской» работе ему не хватало, Захаров решил восполнить единственным доступным ему способом, расшевелив это болото неженок, которые почему-то считали себя «бойцами» ФСБ.

Пачка «Винстона» кончилась быстро, и Карпов пошёл к киоску обновить запас «антидепрессантов», когда его остановили двое молодых парней с удостоверениями ФСБ и попросили проследовать в машину.

*

Генерал Филиппов бросал долгие взгляды на притащенного группой наружки парня, выловленного у дома Захарова. Когда за тем установили наблюдение, проверяли каждый его контакт, каждый звонок и каждую встречу.

Андрей Карпов, запомнившийся ещё с той неприглядной истории с подброшенной Екатерининому волчонку наркотой, не проявлял особого желания идти на контакт с руководством ФСБ. Стоял как застывшая, отмороженная статуя, скупо отвечал на прямые вопросы, как на допросе, не пытаясь ничего из себя строить, но и подробностями нахмурившегося генерала и пышущего раздражением майора Дорошенко не баловал.

Старый знакомый со школьных времён. После Чечни не общались. Сегодня позвонил, приехал, поговорили. О жизни говорили. Работу обсуждали в контексте, что один работает, другой уволился. Что ещё ему, уволенному, по работе с действующим сотрудником обсуждать. Баб пообсуждали. Нет, никакую Любу не упоминал. Про бывшую жену говорил.

- Послушай, – выдохнул генерал, придержав за плечо готового вскинуться Дорошенко. Они прекрасно чувствовали недосказанность, но на прямые вопросы парень отвечал правдиво, и прямо поймать его на лжи не получалось. – Ты же понимаешь, что мы за ним не просто так наблюдение установили. У нас уже готов на него материал лет на десять. Нам надо просто знать, с какой стороны ещё ждать пиздец, когда мы его возьмём.