Городские проказы, или Что случилось в День Дурака в Нордейле

Его дама сердца, в этот момент усиленно делающая вид, что занята посудой в раковиной, давилась от смеха. Ну, не поворачиваться же с довольным выражением лица, не признаваться, что за полчаса до этого в гости заходили Бернарда с Тайрой, не сокрушаться, что сама дала им согласие на проведение эксперимента. Ну, подумаешь – всего на час стал полностью синим – так поделом! Нечего было вставлять в ее кроссовки «ахальный» элемент, тогда и она не дала бы согласие на подобную шутку. А так не удержалась, поддержала подруг, кивнула. А теперь пыталась скрыть свою не синюю, но совершенно пунцовую от натуги не расхохотаться в голос физиономию.

– Так там смеешься, что ли? Ани! Да, разве ж так можно? А что, если это заразное? Или вообще – быстротекущая смертельная зараза, которая превратит меня в инвалида?

Ани-Ра все – таки не удержалась, расхохоталась:

– В инвалида не превратит. Ну, пошутил кто-то – ведь День Дурака – тебе ли не знать?

И она хитро прищурила глаза. Главное достать из духовки противень с выпечкой и отделить от остальных три булки, промазанные «джем-дристаном», пока Дэйн не запихнул их в рот. А то станется с него – быть синим и бурлить желудком…

– Ты бы лучше меня пожалела! Сказала бы доброе слово, а то ведь мало ли – вдруг мне жить осталось всего пару дней?

Голый и синий бугай Дэйн в этот момент казался таким растерянным и ранимым, что хотелось гладить его и… продолжать хохотать – сгибаться и икать от смеха.

Конечно, если бы она сама вылезла после купания из воды странного цвета, то расстроилась бы не меньше, а то и больше, но все равно на Дэйна без улыбки смотреть не могла.

Закончив с посудой, Ани-Ра кое-как превозмогла себя, стерла с лица довольное выражение и заменила его на «умильное и сочувствующее», подошла и обняла любимого за плечи.

– Не расстраивайся, нежность моя, все будет хорошо. Просто кто-то неудачно подшутил.

«Вполне себе удачно».

– А если я умру?

– Я буду ходить к тебе на могилку каждый день.

– Ани!!!

– Дрейк тебя починит. Точно-точно.

– Тебе меня совсем не жалко?

– Жалко, очень жалко!

Ани хлопала ресницами так, как учила женская сущность, вот только фразы при этом лезли совершенно не сочувствующие, а все больше язвительные:

– Хочешь, мы одежду тебе купим в тон? Чтобы оттенял новый оттенок кожи?

– Ани, – послышалось грозно.

– А что? Или будем деньги брать за показ тебя людям? Сделаемся миллиардерами?

– На моей шкуре решила на остаток жизни заработать? – Эльконто вконец разобиделся.

– Да шучу я, шучу. День ведь такой – все шутят. И ты шутил! Причем, довольно по́шло.

Синяя ряха тут же поменяла оттенок – вероятно, к синему добавился смущенный румянец. И точно, на губах Эльконто, который вспомнил про «А-а-ах, о-о-ох, еще!» и оттого временно забыл про собственный недуг, расплылась довольная улыбка.

– Вот видишь! Ты надо мной, а кто-то над тобой.

– Ты? Так это ты в бассейн чего-то подсыпала?

– Я не сыпала.

– А то с тебя сталось бы, ага…

– Да, сталось бы. Было бы чего насыпать, точно насыпала бы.

– А так теперь довольная, что кто-то за тебя отомстил?

– Частично.

Ани нежно улыбнулась и погладила подсыхающую макушку пальцами.

– И вообще, не переживай – уверена, что твой новый цвет кожи – это ненадолго. А я тебе булочек как раз испекла…

По кухне стелился тот самый знаменитый сладкий аромат «Бон-бонов», но попытка отвлечь внимание снайпера не удалась – Дэйн подозрительно прищурился:

– А чего это ты такая добрая после моей шутки? Поди пакость какую задумала?

– Даже если и задумала, то еще не воплотила. И после того, что с тобой случилось, уже воплощать не буду.

Главное, вытащить опасные булки первыми…

– Ах, сама доброта! – Дэйн продолжал улыбаться.

Ну, хоть с чем-то ему сегодня повезло. Нет, он не думал, что с бассейном баловалась его ненаглядная Ани – тут постарался кто-то еще. И вот, ага, как только он узнает, кто это был, в долгу не останется. А булки – это здорово – это очень здорово.

Какое-то время он наблюдал за тем, как его проворная домохозяйка, одетая в маечку и шортики, с собранными в хвост волосами, вытаскивает противень, откладывает на тарелку три горячие булочки с растекшейся поверху глазурью, как ставит их поодаль – возле раковины.

«Наверняка хочет сначала заварить чай, а к тому времени и булки остынут. Заботливая».

Ладно, пусть синий, но с «бон-бонами» день удался. Синева пройдет, а желудок будет полный.

– Сытый – это хорошо, – промурлыкал Эльконто басом, – сытый – это здорово…

Не успела Ани разобраться с выпечкой, как в ее сумочке, оставленной на трюмо в прихожей, зазвонил телефон.

– Я сейчас! А ты пока не ешь!

И она, легкая и грациозная, как лань, выбежала из кухни.

– Да-да, я пока чай поставлю, дорогая, – елейно отозвался Эльконто.

И, хихикая, тут же встал, подошел к оставленным для него на тарелке булкам (для остывания, как же – неужели не знает, что горячие – самые вкусные?), откусил от первой сразу половину и зашамкал, причмокивая:

– Ага, фяс… Ага, не еф… Голодный и не еф…