Городской романс

Это деревья напомнили мне людей из далекого 1941 года…

Клара Антонова Они никогда не встречались…

До конца,

до тихого креста,

пусть душа

останется чиста.

Николай Рубцов

Чистые души

Странны и необъяснимы порой человеческие симпатии.

Они никогда не встречались: известный ученый из Санкт-Петербурга и танцовщица из Челябинска. И это вполне естественно, если учесть, что он работает в Зоологическом институте Российской Академии наук, она — в театре оперы и балета. Его труды посвящены мамонтам, обитателям далекой доисторической эпохи; ее деятельность связана с классическим балетом. Но Вадим Евгеньевич Гарутт не был бы истинным петербуржцем, не любя балет нежно, искренне и преданно. О подобном типе людей драматург Л. Малюгин сказал: «Трудно дать исчерпывающую характеристику этого редкого, к сожалению, типа. Одним из признаков его является большая культура, не односторонняя, не ограниченная рамками своей профессии, но свободно переходящая в соседние, а подчас и в весьма отдаленные области знаний». Поэтому, наверное, Вадим Евгеньевич наряду с уникальными исследованиями в области палеонтологии стал обладателем редкой коллекции по балету, в которой отражено творчество многих талантливых артистов, в том числе — Ирины Сараметовой, одной из солисток нашего балета.

Не раз я пыталась ответить на мучающие меня вопросы. Почему ученому из Санкт-Петербурга запала в душу именно эта балерина? Почему он чтит и помнит ее имя? Почему человек, который никогда не был в нашем театре и не видел ее спектаклей, знает и интересуется артисткой, давно покинувшей сцену? Что нашел он особенного в ней? Как мог почувствовать силу ее обаяния и особой эмоциональной открытости? Почему на протяжении многих лет не уставал спрашивать меня о ней, передавать приветы, высказывал желание иметь в своей коллекции ее фото и сценические реликвии, не раз обращаясь ко мне с просьбой помочь ему в этом. И каждый раз его расспросы, просьбы, внимание к судьбе балерины напоминали мне о короткой памяти и малом интересе наших земляков к когда-то любимой артистке. Ведь ее Надя в «Последнем бале», Золушка в одноименном балете, Мария в «Бахчисарайском фонтане», Джульетта в «Ромео и Джульетте», Нина в «Маскараде», Бонасье в «Трех мушкетерах», Барышня в «Барышне и хулигане» на протяжении многих лет волновали зрителей, коллег и партнеров. В этих ролях наиболее полно раскрылся драматический дар Ирины Сараметовой, ее чувством и душой согретый танец, выразительность пантомимной пластики, разные оттенки лирического дара: от земного озорства, лукавства, кокетства до мечтательных порывов сильных, высоких чувств. В дуэтах с В. М. Постниковым «влекущая простота», искренность ее героинь приобретали магическую, притягательную силу. Не случайно под обаяние ее героинь попадали профессионалы высокого класса, такие, как Мариус Лиепа.

В труппе она была окружена обожанием, любовью, заботой товарищей: Ю. Сидорова, М. Щукина, В. Постникова, Л. Ратенко, С. Тулусьевой. Интересные спектакли рождались один за другим. Творческая атмосфера царила в репетиционном зале. С уходом одного за другим партнеров ей стало одиноко на сцене. Никто уже не давал ей такого чувства, как они. Круг близких и родных людей сужался. Смерть мамы и близкий конец актерской карьеры привели танцовщицу к мысли об учебе в Академии театрального искусства (бывший ГИТИС) в Москве, что продлило ее служение театру в новой роли — роли педагога-репетитора. Однако эта роль оказалась наиболее сложной в ее жизни. С открытой бурной душой, не умея подстраиваться и пристраиваться, без поддержки товарищей ей стало трудно работать в театре, где порой возглавляли балет люди чуждые этой труппе, городу и искусству…

А из Санкт-Петербурга все идут и идут письма и в каждом из них есть место для Иры Сараметовой: как она? чем занимается? есть ли фото?

И вот недавно я послала Вадиму Евгеньевичу ее фотографии. Среди них есть одна, где танцовщица запечатлена в образе Сольвейг (из балета на музыку Э. Грига «Пер Гюнт»). На что далекий друг ответил: