Горожане солнца

— Ура! Ура! Ура! — орали звери и люди, хохоча, валясь друг на друга, обнимаясь, и цветные дожди подарков и сладостей выплеснулись из всех окон кабины за миг до того, как бронепоезд скрылся во тьме подземелья.

Обернувшись, Снегурочка наблюдала за плавным уменьшением лунного квадрата въезда с ярко-лунными партизанами, дерущимися из-за подарков в снегу. и вдруг это скрылось за поворотом. Поезд вступил на путь винтового снижения к цели.

Гулко и безмятежно пустовал зал станции метро «Лубянка».

Туннельные часы устали ждать поезда и показали многоточие.

Редкие фигуры украшали перрон. Запоздалый белобородый старик с кассой на шее дремал в коляске для безногих; унылый бобовик толкал и пихал его, но он не просыпался. Крупная женщина-скуфья стоя читала. Другая, подальше, тоненькая, в шубе, с ногами как две селедочки, нетерпеливо высматривала вдалеке поезд. Трое багровых гуляк в углу тузили друг друга и хохотали. По залу летел их хохот да еще долгий стон, что, подобно пению моря, никогда не смолкает в метро и от которого теряют покой и начинают наяву грезить жильцы, слишком долго задержавшиеся под землей.

Ветер и вой приближения поезда пошевелил ожидающих.

Густой, отчаянный крик электровоза пронизал зал. С горящими фарами, с орущими сквозь стекла людьми обезумевший поезд налетел и пронесся мимо, ударив ожидающих упругим воздухом. Трое гуляк повалились как один. Книгу выхватило из женских рук и бросило в арку. Проснулся лежащий на лавке старик нищий с раздувшейся бородой.

Но не успели еще стихнуть крики испуга и негодования, как новое зрелище, нестерпимо более ужасное и фантастичное, оцепенило всех. Черная, ревущая громада в громе и молнии вырвалась из туннеля. Сплющенная труба изрыгала тучи дыма и с визгом раздирала потолок. Косматые искры били с нее, как фонтаны. Выпученные фары паровоза были разбиты, оскаленная морда торчала вперед, и лохмотья мишуры, флажков и драгоценных елочных гирлянд развевались кругом, как космы на голове беснующегося колдуна.

«Конец Часам! Конец Часам!» — исступленно кричали и пели звери. Домовой пиликал на скрипке, Трубочист колотил в барабан, и только Волк как одержимый трудился, кидая, и кидая, и кидая уголь в печь. Горсти конфет и шоколада взвились из кабины и иссекли попадавших на пол жильцов: и гуляк, и скуфью, и визжащую шубку, и деда… Броневагон, весь в ослепительных молниях и синих вспышках, промчался, взорвал семафор при выезде, и следом рухнула тьма…