Gosick: Red

— Возможно, я и «не шибко умный», а игру твою понять сумею. Первое, что ты придумала, и сразу невпопад. Глянула на синие шторы и сравнила по цвету с черникой. Версию с самоубийством ты выдвинула по схожему принципу?

— Схожему? Ты полагаешь, я не верно высказалась? — Казалось, Викторика могла опротестовать слова Кадзуи по щелчку пальца. — Тогда раскрою все карты. Мужчина не хотел привлекать к себе внимания.

— Ты уверена?

— Бумаги написал, вероятно, под давлением пришедшего человека. — Продолжила Викторика, цокая язычком об нёбо. — Он умён, знал, что такое завещание не признают. После передал его на проходную стойку. Застрелился в обед, значит между двенадцатью и часом, когда люди ушли. Хотел подать сигнал кому-то? Хотя нет, это уже мои домыслы. — Девушка отложила трубку. — Если я расскажу тебе всё, это бремя ляжет на твою душу. Сердце у тебя доброе, Кудзё, ты не поймёшь. Застрелился он не сразу, ставил печать на завещании. А человек из соседней комнаты принял звук печати за первый выстрел. Вне сомнений, звук настоящего выстрела от ложного, он уже не различил. Страшное свойство всякой сентиментальности. Перед смертью с убитого стребовали подписать неясное завещание. — Скрипучий голос Викторики зазвучал мелодичнее. — Кудзё. За человеческим молчанием стоят куда более сильные чувства, чем за человеческими словами. Но эти чувства рано или поздно дадут о себе знать. И случится то, что случилось.

— Я передам твои слова главному редактору. — Кадзуя не знал, о чём и думать. — Викторика, ты… Ты, наконец, отпустишь меня?

Викторика снова насупилась.

— Это дело для вас настолько тяжкое? Я, вот, снова заскучала. Кудзё…

И тут Кадзуя не выдержал.

— Викторика, поднимай детективное агентство.

— Не твоё агентство, не тебе и решать.

Он подбежал к ней рука к руке, глаза к глазам, обуреваемыми мольбой. Викторика от неожиданности взвизгнула.

— Пока ты просиживаешь дни на стуле, людей безбожно убивают. Не дойдёт это до нас сегодня, дойдёт завтра. И обладая всеми средствами и возможностями, ты не хочешь помочь? Возьми это дело в свои руки, встань во главе полиции!

— Кудзё, но…

— Чего?

— Я-я хочу, но я не могу.

— Что тебя держит? — Кадзуя в мгновение остыл, услышав далеко не высокомерные обвинения в свой адрес.

— Я говорила, мы живём в самый разгар столкновения двух миров. Новые порядки довлеют над старыми. Высунемся, и нас раздавят! Не жди концам бандитским стрелкам. А скоро президентские выборы. Успехи на бирже, новый Голливуд, ФБР сулят нам вымышленные надежды, придуманный мир. За ним последуют новые смертоубийства!

И Кадзуе было невыносимо больно смотреть на Викторику в таком состоянии. Однако он понимал, он понимал самое главное, то, чего Викторика желала. Она хотела защитить их обоих. Но внезапно на улице появилась боль посильнее. Размахивая металлическим колоколом из дома выбежал консьерж.

— Господин Кудзё! Письмо от вашей сестры с пометкой «срочно»!

— От Рури?!

— Да! И не забудьте заплатить за… — Но окно закрылось.

Кадзуя вернулся к размышлениям: «Сперва, наведаюсь к Рури, отправлю Викторику работать и вернусь в издательство». Впрочем, одна забота уже решилась. Не открываясь от трубки, со стула встала Викторика.

— Порочен этот мир… Хаос в нем достиг апогея.

Часть 3

С раннего утра Бруклин объезжали представители еврейской нации. Все как на подбор, лавировали они с засаленными волосам и широкими сюртуками. Открылись кондитерские. Тогда же, на главном шоссе, появился неприметный юноша восточной внешности, вместе с очаровательной дамой, прижавшейся к его спине. Они ехали на велосипеде.

Серебряные волосы растрепались на ветру, от колкого взгляда её кровь в венах стынет. Навстречу зиме вышла сама Снежная королева. Чёрное платье покачивалось на ветру. Надев лёгкое пальто, Викторика наслаждалась клубничным мороженым, которое удачно выпросила у Кадзуи. Так они и добрались до Бруклинского моста. Крутя педали… Педали крутя… Погода сегодня поистине весенняя.

Мы прибываем в Гринвич-Виллидж, оазис Манхеттена. Не обойти стороной и поместье известного Босса Гарбо с личной стоянкой и припаркованным малиновым лимузином. Поговаривают, двери его усадьбы открывается лишь с наступлением ночи.

По здешним дорогам, переступая с ноги на ногу, плетётся кавалер в цилиндре с красной тростью^*. Одновременно с ним останавливается и Кадзуя, взгляды их пересекаются. Викторику тут каждый встречный примет за свою.

— Странное общество… — Проговорил на ходу Кадзуя, приставив велосипед к стене частного дома. — Неудивительно, что с Рури что-то стряслось.

К тому моменту, Викторика, прибывая в откровенно паршивом настроении, следуя за Кадзуей, выдвинула с десяток предположений. Гостей встретила высеченная из камня львиная морда, а дверной молоток представлял уменьшенную копию изваяния.

Тук-тук.

Замочная скважина хлипко простонала, и в дверном проёме показалась персона… выдающихся размеров.

— Госпожа Ребекка!