Господа офицеры

— А вот же писали, что он на фронт убежал…

— Мало ли что пишут. Не дурак же он, понимает, что, если его захватили бы в плен… Вот уж эти газетчики. Всякого придумают…

— А еще говорят, что он влюблен в Веру Холодную…

— Вот как? А мне кажется, что ее симпатии отданы другому.

Другому? Пожалуй… Прием уже близился к завершению, когда актриса решительно подошла к Сергею Голицыну и тихо сказала:

— Князь, вот уже пятый день прошел, как вы вернулись с турецкого фронта. Я все это время ждала вашего визита, князь, но… Не дождалась. Я хотела бы поговорить с вами наедине.

Голицын склонил голову в учтивом поклоне, подал королеве синематографа здоровую руку, и они, провожаемые любопытными взглядами, поднялись по лестнице на второй этаж графского особняка.

39

Князь Сергей Голицын и королева синематографа Вера Холодная уединились в библиотеке графа Нащокина, и уж здесь, не будучи под обстрелом чужих глаз, актриса дала волю своим чувствам. Она бросилась на шею поручика, крепко обняла его. На глаза Веры даже слезы навернулись.

— Сергей, я так благодарна вам за спасение моего брата! Я молилась за вас, я так переживала, что даже не могла работать, — лепетала Вера, осыпая Голицына жаркими поцелуями. — Сергей, милый, я помню о своем обещании, я на все готова ради вас!

Голицын мягко отстранил прильнувшую к нему женщину. На все? Но не в библиотеке же графа Нащокина!.. И, кроме того, что-то за последние десять дней, столь наполненных событиями, изменилось в душе князя, — теперь он смотрел на актрису более трезвым взглядом.

Нет, его по-прежнему влекло к этой роковой красавице, и голова у Сергея кружилась не слабее, чем во время его визита на квартиру к актрисе, когда она попросила его найти и спасти своего старшего брата. Но ведь не только об этом просила блистательная Вера. Владислав Дергунцов — или как там его звать по-настоящему? — тоже ведь попал на турецкий фронт с ее подачи, а наворотил германский агент немало. Конечно, Вера Холодная не догадывалась об истинном лице своего оператора, но…

Но князь Голицын все-таки не мог справиться с ощущением, что одурачили не только ее, но и его провели. Теперь-то Сергею стало понятно, откуда Дергунцов взял материал для своей похабной публикации, Голицыну живо вспомнилось купе поезда «Москва — Тифлис» и то, как, вернувшись с дружеских посиделок, он заметил некоторый непорядок в своих вещах. Ах, какая досада, что не поверил он тогда своему смутному подозрению, не взял вовремя негодяя за шкирку. Ведь страшно подумать, что могло случиться, попадись перепечатка в берлинской «Unsere Zeit» на глаза полковнику фон Гюзе на день раньше. Не видать бы тогда свободы великому князю, к которому поручик успел сильно привязаться по дороге в столицу.

Что еще мешало князю Голицыну ответить на страстный порыв Веры Холодной столь же страстно и безрассудно? Ведь он держал в объятиях женщину, ради которой половина мужского населения империи была готова на любое безумство. И женщина эта недвусмысленно говорила ему: «Я бесконечно благодарна тебе! Я готова принадлежать тебе!»

Вот это «бесконечно благодарна», что явственно чувствовалось в подтексте, и охлаждало пыл князя. Был здесь едва уловимый привкус торговли… А в любовных — как и во всех прочих! — делах Голицын, будучи истинным аристократом, этого привкуса не терпел.

Он прекрасно понимал, что, скорее всего, ошибается и Вера Холодная искренне и от всей души влюбилась в него. Но, если это и так, положение не улучшалось, а как бы не наоборот, потому что князь чувствовал: ответь он сейчас Вере взрывом страсти, — а ответить тянуло, ох до чего тянуло! — и роман их приобретет такую насыщенность и глубину, нырять на которую князю не хотелось.

Опытный в любовных делах князь понимал: легких, светлых и радостных отношений у него с этой женщиной не получится. Не та у нее натура! Здесь все пойдет значительно тяжелее и серьезнее.

Кроме того, Голицыну вспомнилось, что Вера Холодная замужем, недаром же фамилия у нее не такая, как у старшего брата, славного Андрея Левченко, вместе с которым Голицын совсем недавно сражался с турками и пережил такое, что рассказать кому — не поверят. И, насколько Сергею известно, ее муж сейчас на немецком фронте. Тоже, кажется, поручик…

Нет, обычно подобные мелочи Голицына не останавливали. Замужем? Ну так что? Не в рабстве же мы, европейцы или кто? В офицерском кругу роман с замужней женщиной давно не считался чем-то предосудительным. Что до угрызений совести, то их князь Голицын в подобных случаях не испытывал. Можно ведь посмотреть на этот вопрос и под иным углом. Более раскованным и либеральным. Институт брака — дело рук человеческих, когда люди говорят, что «браки заключаются на небесах», они выдают желаемое за действительное. Задолго до того, как появилось понятие замужества, жили на свете мужчины и женщины. И между ними существовали известные взаимоотношения. Так природа захотела. Почему — не наше дело…

А законы природы старше, универсальнее и, пожалуй, мудрее законов человеческого общества.