Господи, сделай так…

Я пролистнул страницы, заполненные Мешком, и застрял на бисерных и почти нераспознаваемых Серегиных строках. Что-то о кооперативах и “общаке”, о понятиях, новобранцах — мутота... А вот это уже — другая песня: “Витебские десантники не должны вылететь в Москву”... С чего бы это Серегину жизнь застила прославленная Витебская десантура?.. А когда это он, интересно, озаботился военными делами?.. Господи, это не он озаботился — это я озаботился, а из-за меня...

Я сидел в своем родном дому и, ни на что не отвлекаясь, стукотал на пишущей машинке, спеша завершить давно начатый рассказ. Уже с год, как я отправил матушку в Израиль и все еще не выполнил ее поручение по продаже дома, чтобы ее внук (и мой сын) мог себе купить какое-нибудь жилье в Витебске. Для этого, собственно, я и приехал в Богушевск...

— Ну и як тама у вас в Израиле? — вместо приветствия полюбопытствовал из-за изгороди сосед, когда я рано утром отпирал остывший без людского дыхания дом.

— Я не был в Израиле, — откликнулся я не особо приветливо.

— Сбёг?.. Отсюдова сбёг, оттудова тоже — сбёг... Я давно примечаю, что вашей нации усюды няутульна — вот вам на адным месте и не сядится... Хотя, вядомая справа, средь вас таксама сустракаюцца добрыя люди, — вежливо и справедливо рассудил сосед.

— Среди вас тоже встречаются, — как можно вежливей откликнулся я.

— Можа, на бутылец сообразим? — обрадовался сосед достигнутому взаимопониманию.

— Нет, извини... С утра я не настолько добрый...

— Тады — до вечера?.. Правильна зробиу, что приехал...

Любо-дорого, как он меня разговорил — и бутылки не жалко...

До прихода Сереги я не разгибаясь сидел за машинкой и даже при его появлении не сразу встал, показав ему рукой, чтобы он подождал, а я — сейчас...

— Ладно-ладно — подожду, — согласился Серега. — Пишидописывай. Из всего мирного населения писатели — самый вредный народ, — сообщил он, усевшись верхом на стул напротив меня сразу после согласия подождать и не мешать. — Вреднее их могут быть только всякие народные артисты и сладкоголосые певцы... Посмотришь с одной стороны — обыкновенные овцы, как и все вокруг, а посмотришь с другой — натуральные козлы.

— Певцы-то чем тебе помешали? — машинально спросил я.

— Если бы они только пели — это еще ничего, но они же взялись наставлять... Нашему человеку песня хором и после пьянки — естественная потребность, как, например, кулачная драка. Так народ отрезвляется для продолжения пьянки и застолья. Поэтому певцы и нужны, как нужны и полезны таблетки от несварения желудка или — от похмелья. И вдруг таблетка начинает учить тебя жить... Страшный сон...

— А писатели чем провинились? — Я уже отвлекся, понимая, что работать мне Серега не даст.

— Эти паучки носятся, сплетая своими враками расползающуюся ткань жизни, жалко смотреть и хочется даже посочувствовать, но в итоге получается — хуже некуда... Всю ту тухлятину, которую сейчас стыдливо именуют застоем, ее готовят не в Кремле. Это блюдо нам всегда создают деятели культуры, и в первую голову — писатели...

— И какое же из искусств сегодня важнее всего? То, что по понятиям?

— Если на сегодня, то — балет, — вздохнул Серега и включил телевизор.

— Что же ты мне тут столько времени... все эти пустые ля-ля... — Я злился на Серегу и спешно собирался.

— Потому что так и думал — ты бросишься сломя голову на вокзал. Потом вспомнишь, что поезд теперь только под вечер, и рванешь попуткой в Витебск, чтобы успеть на дневной...

— Правильно думал.

— Конечно правильно. И сейчас у тебя есть время покурить и неспешно почесать репу — на дневной из Витебска уже не успеть...

— Ненавижу, когда кто-то вот так вот... за меня... манипулирует мной... — У меня даже пальцы дрожали и никак не могли уцепить сигарету из пачки.

— Прости... Я тоже такого не терплю... Мог бы попробовать оправдаться, что это я за тебя перетрухал, но — не важно... Ты прав — прости...

— Ладно — проехали... Выпьем по чуть-чуть?

— Знаешь, тебе бы не надо... Тебе — в дорогу, а там усиленные патрули... Лучше перебдеть... Давай чифирьку...

С запаренной кружкой мы вышли во двор. Низкая туча над нами прогибалась неотвратимым дождем. В бошку лезли панические мысли. Жизнь, вздернутая нежданными надеждами, снова упиралась в каменные безысходные тупики.

— Тут я тебе кое-что приготовил, на всякий случай. — Серега передал мне мелко исписанный бумажный квадратик. — Заныкай — там адреса, где можно укрыться... Мало ли что... Если применят войска, то по моим прикидкам — завтра к вечеру...

— Откуда звон?

— Из телефона... Перезванивался тут... Расспрашивал... В Рубе объявлена тревога — готовятся к вылету на Москву. Вроде бы поутру и вылетят, и тогда — полный армагедец...

В Витебском пригороде под названием Руба размещалась знаменитая десантная дивизия. Вернее, в Рубе был у нее специальный аэродром, а сама она — где только не размещалась!.. Витебляне заслуженно гордились своей десантурой, а витеблянки — еще более заслуженно, потому что с большим основанием могли считать ее своей.