Господин Фицек

И еще песня. О королеве, о святой Елизавете, супруге Франца-Иосифа, о жене седого государя, которую заколол у Женевского озера Лючени и этим поверг в траур семь стран. И теперь, через двадцать лет после ее трагической смерти, все еще рыдают по ней окраинные ребятишки:

Прекрасен сад печальной королевы,
Цветы глядят на замок крепкостенный,
Орлы и соколы там свили гнезда,
Лишь нет голубки, кроткой и смиренной…

«Кроткая, смиренная голубка»! На нее несколько раз в год находили приступы, и тогда ей было все равно кто, лишь бы только он был мужчиной.

Дочь безумного Людвига, короля Баварии! Единственной печалью ее было то, что мужское население Австро-Венгрии состояло всего только из двадцати пяти миллионов, что половину этого составляли дети и старцы и что остаток — пятнадцать миллионов мужчин, владеющих мужской силой, — не может она одна, сиятельная королева, соблазнить для удовлетворения своего бездонного желания.

Бедная добродетельная государыня, мать венгерского народа!.. Хотя выражение это не точно, поскольку она хотела быть скорее женой всех мужчин венгерского народа, и не только венгерского, но и всего народа, проживающего на территории монархии.

Ты, добродетельная королева, которая любила традиции и засматривалась на мужчин или, лучше сказать — как мы пели в песне, — «на новые стены», ты, хранительница традиций, перед которой, вероятно, вставала примером твоя габсбургская прародительница Мария-Терезия, родившая шестнадцать детей, за что господь бог удостоил ее чуда: ибо через два года после смерти своего мужа она родила семнадцатого ребенка от… своего мертвого супруга, и ребенок — вследствие божьего чуда — стал законным.

Обо всем этом, конечно, не знали ребята, когда в летний полдень на уроке пения они печально распевали о том, что «лишь нет голубки, кроткой и смиренной».

А эта песня:

Франц-Иосиф вышел за ворота,
Мимо шла рекрутов новых рота.
Франц-Иосиф плюнул на ладонь,
В ладонь себе, свою монаршью ладонь,
Вспомнил свою рекрутскую пору…

Да. Рекрутскую пору. Трех месяцев от роду он уже был в чине полковника. Его величество был рекрутом до двухмесячного возраста. Трудненько ему приходилось, наверно! Представьте себе, младенец натягивает сапоги, надевает рюкзак и идет на стрельбище. Не легкое дело быть государем! Но двухмесячный Франц-Иосиф все это проделывал так хорошо, что в возрасте трех месяцев он стал полковником. Величественное же это было зрелище, когда на его свивальник нашивали полковничьи звезды и широкие золотые полосы! Каким громким голосом командовал юный трехмесячный полковник! Ну да, короли сделаны из иного теста, чем простые смертные. Только иногда получались с ним недоразумения, но его тут же перекладывали в чистые пеленки, и маневры продолжались.

Впрочем, г-на Франца-Иосифа вышеописанные неприятности постигали и в более преклонном возрасте. Когда он подписал объявление войны, он, мирный государь, насчитывавший от роду восемьдесят четыре года, согласно интимным хроникам, повел себя по-младенчески.

Старый мирный государь, да снизойдет благословение на него и даже на его священный прах — и на эту песню тоже:

Да славит короля счастливый наш народ,
Любя отечество, престол да вознесет,
О нации отец! Тебя,
Всем сердцем возлюбя,
Мы возгласим, творца моля:
«Храни, о боже, короля!»

…Это кто заговорил со мной? Кто говорит, что есть другие песни и другие стихи? Кто нарушает праздничное вдохновение? Какой-то черноусый молодой человек… Что вам нужно, Шандор Петефи?

В груди у Ламберга кинжал. Лагур в петле, —
Их участь горькая ждет многих на земле.
Ты стал сильней, народ, ты стал дышать свободно,
И это хорошо, и это превосходно.
Но ты не все еще закончил, — так смелей!
Осталось главное — повесьте королей!

Осторожнее, молодой человек! Скройтесь с глаз! Вспомните, Петефи, о столетней годовщине со дня вашего рождения! 1 января 1923 года сто одним залпом из замка Хорти праздновали ваше рождение и днем позже, 2 января, арестовали того актера, который читал ваши стихи.

Не протестуйте, молодой человек, против того, что искажали смысл ваших стихов.

Обойди весь мир вокруг —
Все творенье божьих рук.
Не найдешь народа сердцем
Иль умом под стать венгерцам.

До этих пор учили, а продолжение умалчивали, вычеркивали, преследовали: