Господин Ветер

— Чернов тоже. — Дэгэ взял бутерброд, и откусив половину, продолжил, причем каша перемалываемая во рту не мешала продвижению очередной телеги. — Как-то раз прихожу в издательство, а оно на третьем этаже домписа было, где вся парадная лестница портретами знаменитых советских писателей увешана, смотрю, что-то странное с портретами случилось, одни на полу валяются, другие из рамок вышиблены, вдоль стен стоят, третьи на одной ниточке болтаются. Уцелело, кажется штуки три. «Что случилось?» — спрашиваю. А мне говорят: «Чернов прошел». А внизу тепленького его менты и забрали. Причем вахтер до последнего терпел, но когда Чернов ему рамку от одного из портретов на шею повесил, вызвал ментов таки. Не захотел быть знаменитым писателем.

Крис, стараясь не разбудить спящий в комнате пипл, вышел проветриться на балкон. Пустая площадка, сломанный шкафчик, корм для птиц на тарелке. Внизу, перед домом, огромное футбольное поле. Трамвайная остановка, цветные фигурки людей. И, ближе к дому, под еще зеленым тополем, старый грузовик с продавленной крышей — окна выбиты, двери отсутствуют, колес тоже нет. Осень уже успела разукрасить его опавшими листьями.

Крис вдруг вспомнил, что похожий грузовичок, только целый, был в том караване, в том странном бреду, оставшемся далеко позади, на трассе, где-то между Рязанью и Самарой.

Но побыть в одиночестве Кристоферу не удалось — на лоджию вышел хозяин.

— Давно у тебя внизу этот грузовик, — спросил Крис.

— Давно. Очень давно.

— Прикольный. Весь в листьях.

— У меня про него стихотворение есть. Без рифмы. Сейчас.

Дэгэ убежал на кухню, и через минуту вернулся с пачкой листков, сшитых скрепкой. Почитай.

Отступление девятнадцатое: Стих Дэгэ о грузовике

Птицы улетели, они то знают
зимой надо улетать и лишь весной возвращаться…
Думаю и смотрю
на зиму из окна,
словно и не живу в ней,
словно она
нарисована каким-нибудь новым Брейгелем:
люди на остановке, дети на стадионе,
темные талые следы на бледно-голубом фоне,
а в переплетении колей и тропинок —
грузовик зеленый без дверей и колес,
словно лист тополиный
последний,
придавленный снегом,
но если приглядеться
можно увидеть как он едет,
увидеть на его крыше
ворону-голубя-воробья,
и ясно, что птицы не улетали,
просто надо смотреть выше.

Крис постоял несколько минут на балконе, пытаясь унять некое волнение, возникшее где-то внутри. Не от стихов, от грузовика, так похожего… «С глаз долой — из сердца вон». Кристофер вернулся на кухню, где происходил разговор о вещах, знакомых ему уже с десяток лет — о стопе.

— Есть штаты, где очень легко застопить, скажем, у бензоколонки, а тут стою и не прет. А на хайвэй выходить, — Ян рассказывал о Штатах, — как и в Европе, запрещено. Как правило, первая машина, которая стопиться — полицейская. А тут вышел, и первая же машина остановилась. Так вот и доехал…

— А в Индии стоп другой. Там люди вообще не врубаются, что значит ехать стопом. Очень поезда дешевые. Есть конечно фест-клас, типа купейного, но это дорогой, есть секонд-класс — это как наш общий вагон, только раза в два дешевле чем у нас, и «дженерал плэйс». Общее место. «Дженерал плэйс» вообще ничего не стоит. Меня полис на «дженерал плэйс» посадил. Представьте наше плацкартное купе на шестерых, куда забилось больше тридцати человек. И так целых два дня. Классно. Потненько. Вонько. Разносчики еды по головам ходят. В прямом смысле. Зато никаких билетов не спрашивали. Тем более, что у меня с бабками полный облом был. Только на рис и на взнос в аэропорту оставались. Под конец как нищий саду был, весь ободранный, лишь рюкзак фирменный. Как с рюкзаком по городу идешь, за европейца принимают, кричат: «Рикша, баба, рикша!» А без рюкзака — обычный индийский баба, никто не обращает внимания, за своего считают. Баба — это все равно как бабай, борода-то за два месяца отросла ого-го-го какая. А когда маленькая была, кричали: «Сэр, сэр, рикша!» Бабаем не называли.

— Ты про стоп хотел, — сказал Ян.

— Так вот, — продолжил Дэгэ, — поезд в Индии дешевый-дешевый, автобус тоже, поэтому люди не врубаются, зачем стопом ехать. Тем более, зачем европейцу стопом ехать. Не бывает такого, чтобы у белого человека не имелось денег. Ну, а выйдешь на трассу, в точности как раньше у нас на востоке, останавливаются.

— Как и сейчас, — добавил Крис, — по моему ничего не изменилось.