Господин Зима

Голос не раздавался у неё в голове, ни один из её умов-разумов был тут ни при чём, а доктор Хлопстел никогда не просыпался раньше десяти часов. Это губы Тиффани произнесли слова её собственным голосом. Но она ничего такого не думала и говорить не собиралась.

Она поняла, что со всех ног бежит обратно к дому. Этого она тоже делать не собиралась, однако ноги решили за неё. Не то чтобы она испугалась. Не совсем. Просто ей вдруг очень захотелось очутиться где угодно, лишь бы не в предрассветном саду, где в воздухе носятся крохотные острые ледяные кристаллы снега и всё тонет в снежной дымке, будто в тумане.

Вбежав в дом через заднюю дверь, Тиффани налетела в темноте на что-то невысокое и мягкое.

– Эмм, прости, – сказало оно.

Ага, значит, это Петулия. Она была как раз из тех людей, кто извиняется, когда им наступают на ногу. Учитывая обстоятельства, Тиффани обрадовалась ей, как никому другому в целом свете.

– Извини, меня позвали помочь с коровой, и, эмм, возвращаться домой уже не имело смысла, – объяснила Петулия. Потом спросила: – У тебя всё нормально? Что-то по тебе не похоже…

– У меня голос во рту! – выпалила Тиффани.

Петулия с опаской посмотрела на неё и немного попятилась.

– Ты хочешь сказать, в голове? – спросила она.

– Нет! С голосами в голове я как раз могу справиться! Мой рот взял и заговорил сам по себе! И ты только посмотри в сад, на розы! Ты не поверишь!

Розы. Бутоны были изо льда, такого тонкого, что, если подышать на него, цветок таял без следа и оставался только мёртвый стебель. Десятки ледяных роз покачивались на ветру.

– Они тают даже от прикосновения, – сказала Петулия. – Думаешь, это твой Зимовей устроил?

– Никакой он не мой! И я не знаю, откуда ещё они могли взяться!

– И ты считаешь, он, эмм, говорил с тобой?

Петулия сорвала ещё один бутон. Стоило ей шевельнуться, с полей её шляпы соскальзывали десятки крохотных ледяных кристаллов.

– Нет! Это я говорила! В смысле, мой голос! И он звучал совсем не так, как… как он… как его… В общем, не так, как я себе представляю его голос! Он говорил слегка с издёвкой, – знаешь, как Аннаграмма, когда на неё находит. Но голос был мой!

– А как ты себе представляла голос Зимовея? – спросила Петулия.

Резкий порыв ветра пронёсся по поляне, сосны дрогнули и загудели:

– Тиффани… будь моей…

Чуть погодя Петулия робко кашлянула и спросила:

– Эмм… Мне показалось, или это прозвучало как…

– Показалось не только тебе, – прошептала Тиффани.

Она стояла совершенно неподвижно, боясь шелохнуться.

– А-а, – отозвалась Петулия голоском звонким и ломким, как ледяная роза. – Тогда, наверное, нам лучше вернуться в дом, да? Эмм, и растопить везде камины, и заварить чай, да? А потом возьмёмся за работу, потому что уже скоро здесь будет куча народу, слышишь?

Через минуту они уже хлопотали в доме: закрыли все двери на засовы и зажгли все свечи – фитильки с шипением вспыхнули, и стало светло.

Они не говорили ни о розах, ни о ветре. Что толку? Да и работы было полно. Работа всегда выручает. Вместо того чтобы кудахтать, как перепуганная курица, делай своё дело и тем временем думай, а потом можно будет и поговорить. Они даже умудрились оттереть с оконных стёкол ещё немного копоти.

Всё утро жители окрестных деревень стучались в дверь, чтобы отдать то, что накануне заказала госпожа Вероломна. На полянке стало многолюдно, солнце полностью взошло, хотя и осталось бледным, как яйцо, сваренное без скорлупы. Мир сделался… нормальным. Тиффани даже задумалась: а правда ли всё это было? Правда ли в саду цвели ледяные розы? Уже ни одной не осталось: бутоны растаяли даже в холодных лучах рассвета. Правда ли ветер заговорил с ней? Тут Тиффани встретилась взглядом с Петулией. Да, всё правда, но сейчас надо думать о том, как накормить гостей на поминках.

Ветчинные рулетики с тремя сортами горчицы были уже почти готовы, но, хоть их и невозможно испортить, если подать семидесяти-восьмидесяти голодным ведьмам одни только рулетики, можно не просто Испортить, но совершенно Угробить Вечеринку. Поэтому к дому везли караваи хлеба, куски жареного мяса и банки с солёными и маринованными огурцами, такими большими, что они смахивали на утонувших китов. Ведьмы, как правило, обожают соленья и маринады, но самое любимое их блюдо – это то, за которое не нужно платить. Да, если хотите угодить ведьме, поставьте на стол побольше дармового угощения, причём так много, чтобы гостья могла набить им карманы и полакомиться ещё и дома.

Как оказалось, госпоже Вероломне тоже не пришлось платить за угощение. Люди отказывались брать деньги. А ещё они отказывались уходить сразу и болтались у задней двери, пока не улучали минутку перемолвиться с Тиффани парой слов. Когда она, оторвавшись ненадолго от нарезки и раскладки, выходила к ним, разговор всякий раз складывался примерно одинаково:

– Так она что, правда скоро умрёт?

– Да. Завтра утром, примерно в полседьмого.

– Но она же очень старая!

– Да. Наверное, в этом-то всё и дело.

– Но как же мы будем без неё?

– Не знаю. А как вы обходились до её появления?