Господин

- Да, конечно. Я их очень хорошо понимаю... Просто не очень-то приятно быть предметом всеобщей ненависти в доме.

Терджан вдруг рассердился - брови его сомкнулись на переносице, а большие горячие руки еще теснее прижали меня к крепкому твердому торсу.

- Так, чтобы я такого не слышал! Ни о какой ненависти не может быть и речи. Недоверие, настороженность - да, но не ненависть! Ты теперь член семьи, и наши будущие дети - тоже. Я никому не позволю вас обижать.

Сочувствие моего господина ко мне простиралось так далеко, что он даже отказался от первой брачной ночи и велел мне просто лечь спать, чтобы как следует набраться сил. На следующий день после завтрака мне предстояло познакомиться со всеми его женами и детьми. Однако муж обнял меня, и я крепко и безмятежно уснула, чувствуя себя под его защитой.

Пробудилась утром ни свет ни заря и принялась мерить шагами нашу с Терджаном спальню, не зная, куда себя деть от нервного напряжения.

- Это вместо зарядки? - голос мужа заставил меня подпрыгнуть от неожиданности.

Он лежал на кровати, подсунув кисть здоровой руки под голову, и с легкой, но довольной улыбкой следил за моими перемещениями. Я так погрузилась в собственные взволнованные мысли, что не заметила, как он проснулся.

- В тренажёрном зале есть беговая дорожка - это намного эффективнее, чем бродить из угла в угол, - с хитрой ухмылкой заметил Терджан. - Можем сходить туда вместе. До завтрака еще масса времени.

Я тяжело вздохнула, услышав напоминание о том, что тревожило меня.

- Тебе абсолютно нечего опасаться, - напомнил мой муж и, откинув покрывало, встал с постели.

Он был в своих обычных больших трусах. А я привычно замерла, заглядывая его мускулистую грудь и пресс, чувствуя, как учащается дыхание и сердцебиение. Терджан подошёл ко мне, обвил мою талию руками и поцеловал меня в щеку, шею, голое плечо. Шёлковая сорочка держалась на совсем тонких бретелях, но и они мешали супругу - он спустил их вниз, и рубашка с тихим шелестом скользнула к моим ногам. Терджан медленно провел руками по моим плечам, перешёл на талию, скользнул по спине. Я не сопротивлялась - просто наслаждалась его прикосновениями и ждала, что будет дальше.

- Боже, какое счастье, что ты здесь и ты моя... - пробормотал он мне в волосы. - Наконец-то..! Это самое главное, птичка моя. Остальное - мелочи. Мы все преодолеем. Вместе. Верь мне. Я люблю тебя...

Он утащил меня в постель и долго целовал, ласкал и любил - разумеется, безо всякого предохранения. Поначалу мне было трудно получать удовольствие из-за моего страха перед знакомством с семьёй, но Терджан смог убедить мое тело расслабиться - и, как ни странно, мне значительно полегчало. После этого активного брачного утра я чувствовала себя опустошенной, но эта пустота была приятной: муж избавил меня от всех негативных эмоций и ожиданий - они просто растворились в его горячей любви и страсти. В тренажерный зал мы, конечно, не попали, но и без того изрядно потрудились физически.

Приняв душ, я расчесала и собрала волосы, надела платье - полностью закрытое и бесформенное, с длинными рукавами, без талии, выреза и разрезов. Но Терджан заверил меня, что я все равно выгляжу восхитительно: голубой цвет наряда подчеркивает мои глаза, а покрой - хрупкость фигуры, которая угадывается при движении. Этого я как раз не хотела, но не знала, что еще можно придумать, чтобы выглядеть скромнее.

Глава 26. Ева и Халиб

В столовую мы с мужем вошли вместе. Я - чуть позади, справа от него. Несмотря на приятную пустоту внутри, меня все равно немного потряхивало. Положение усугублялось тем, что я впервые посещала это помещение и совершенно не ориентировалась ни в расположении предметов, ни в местом этикете приема пищи.

Терджан взял меня под локоть и провел в дальний конец довольно просторного зала, остановившись рядом со мной. Пока я шла, то не смела поднять глаз, но потом мой господин заговорил на своем языке, и в его неторопливой спокойной речи ясно прозвучало мое имя. Я несмело взглянула на окружающих и с трудом удержалась от того, чтобы ахнуть. В столовой находилось, наверное, не меньше десятка детей, и все они явно принадлежали к семье моего мужа: были одеты совсем иначе, чем прислуга, стоявшая в стороне от стола. Все они смотрели на меня скорее с любопытством, чем неприязнью. Иное касалось двух женщин среднего возраста, оглядывавших мое лицо и фигуру с нескрываемым презрением и отвращением. Обе смуглые, темноволосые и черноглазые, они были похожи на сестер и стояли рядышком, будто сплотившись против новой угрозы их тихому семейному счастью.