Господин

Вернувшись в комнату, я оглядела заправленную постель (даже белье сменено, хотя вчера вечером оно было абсолютно свежим), которую мы с Терджаном основательно разворошили перед завтраком, и прочую сияющую чистоту, что слуги успели навести за время трапезы, и подумала, что мне пора обзавестись каким-то времязатратным хобби: начать вязать, вышивать или еще что-нибудь в этом роде. Мелькнула мысль, не посетить ли всё-таки тренажерный зал, но мне было страшновато ходить по коридорам в одиночку: вдруг встречу одну из жён моего мужа (Боже, ну и переплёт!), и она как-нибудь неприятно выразит мне свою ненависть. Я понимала, что нужно взять себя в руки и относиться к обитателям дома спокойно и равнодушно. Я ведь знала, на что шла - значит, придется стать безразличной к чужому недоброжелательству или зачахнуть в гордом одиночестве в своей комнате. Но пока еще я не собрала достаточно сил для первого и потому предпочла второе.

ХАЛИБ ТЕРДЖАН

Ева ходила по дому грустная и часто вздыхала. Мне удавалось стереть с ее лица эту грустную маску ласками и своими горячими признаниями: о том, как я сокучился по ней за то время, что был на работе, как она мне дорога, какое счастье - обнимать и целовать её и возвращаться к ней домой после всех дел. Это была чистая правда: я очень давно не стремился сюда так, как сейчас. Даже во времена, когда Ева жила здесь в качестве программиста - мне, конечно, хотелось увидеть ее, но я знал, что меня ждет только отстраненный холодный прием и дружеские объятия - не более. А теперь... теперь я стал счастливейшим из смертных. Дома меня ждала любимая и любящая жена. Ласковая, теплая, нежная. Прекрасная, как утренняя заря. Едва завидев меня на пороге спальни, она бросалась ко мне, горячо обнимала за шею, прижималась стройным телом, целовала в губы сладкими устами. Ради этого можно еще и не так вкалывать. Ради этого хочется полететь в космос и достать звезду с неба. И подарить ей. Чтобы свет звезды сиял в ее глазах, и они никогда не меркли.

Но, очевидно, это мне не удавалось. Ева грустнела с каждым днём. Через неделю после приезда я заметил, что уже и в постели на ее прелестное личико наползает тень печали. Она ни разу не обратилась к Дахи за помощью, а за время ужина с моей семьей так бледнела, что я разрешил ей завтракать в спальне. Отменить совместный ужин пока не решался - должно же хоть что-то нас связывать в одно целое. Моих детей и мою любимую третью жену.

Однажды, придя домой, я застал Еву плачущей в подушку. Оторвал от постели, усадил к себе на колени, покрыл мокрое солёное лицо поцелуями, с большим трудом вытянул причину такого сильного расстройства. Рвано вздыхая, как ребенок после истерики, она рассказала, что ходила сегодня на женскую половину - познакомиться с детьми. Хотя бы попытаться запомнить, как кого зовут, но приняли ее там не слишком ласково, мягко говоря. Прямо сказать, вообще не приняли.

Мое сердце разделилось на две части: одну половину залила горячая признательность к Еве за то, что она пытается строить мосты с моими детьми, а вторую - холодная ярость к тем, кто этому мешает. Я велел жене умыться, пообещав, что сегодня мы поужинаем вдвоем, а сам отправился на женскую половину.

Глава 27. Халиб Терджан

Встретила меня, конечно, Зойра - она всегда обращалась со мной с неким едва уловимым чувством превосходства и никогда не боялась. Господь обязывал ее слушаться мужа, но зачастую это было больше похоже на тихий бунт, чем на покорность. Такое ее отношение ко мне было связано с тем, что женившись на ней, я приобрел возможность быстро и значительно расширить свой бизнес. Сделка, естественно, не была односторонней: Зойра смогла наконец выйти замуж в свои 27, когда родители уже и не надеялись выдать её.

Само собой разумеется, что между нами никогда не было настоящей близости и каких-то горячих чувств. Большую часть семейной жизни мы пребывали в состоянии холодной войны. Я женился на ней в 22, а в 30, когда дела мои окончательно утвердились в процветании, решил взять еще одну жену - для души. Однако оказалось, что и теперь я все еще не совсем свободен в выборе. Отец предоставил мне выбор из примерно десяти достойных семей, где есть молодые девушки на выданье - я выбрал самую красивую и образованную. Айшу. Мы с ней мало разговаривали и никогда не бывали наедине до свадьбы. Нечего и сравнивать эти отношения с тем, что я испытывал к Еве. Нет, я был влюблен в Айшу - по крайней мере, мне так казалось, но это не была безумная страсть - такая, от которой пропадает аппетит и сон. По странной иронии судьбы, ее мне пришлось познать только в 44 года.

В отличие от Зойры, Айша меня боялась и была намного более послушной, хотя возможно, что ей так и не удалось меня полюбить. Первая жена встретила ее очень спокойно и приняла под свое крыло, как нового ребенка. Между ними было больше 12 лет разницы.

Встречавшая меня на женской половине Зойра была переполнена "праведным" гневом и убежденностью в собственной правоте. Весь наш разговор происходил на повышенных тонах: