Госпожа

Получив сообщение с кодом, я отправила фотографии Баленски и Тимоти in extremis. Историю с Тимоти, скорее всего, подтвердит телохранитель Баленски, особенно если учесть, что Ермолов рассказал мне, что охраннику давно не платили и он вряд ли сохранит верность хозяину. Тимоти скажет полиции, что у них с Баленски была договоренность о сексе за деньги, а потом Баленски захотел устроить сцену в стиле Кристиана Грея, Тимоти согласился, но тот стал затягивать проволоку слишком сильно, и тогда ему пришлось прибегнуть к самозащите, чтобы спасти свою жизнь. Парню предстояла пара непростых дней, но, учитывая возраст Баленски, ему вряд ли предъявят обвинение в преднамеренном убийстве, а характер дела таков, что родственники Баленски не захотят поднимать шум, особенно учитывая их финансовое положение. Как только фотографии распространятся по черной Сети, Тимоти получит двойную оплату. Я попросила скрыть его лицо в целях конфиденциальности, но может, и не стоило волноваться на этот счет. Такие фокусы не являются препятствием на пути к известности, возможно, он даже станет звездой какого-нибудь реалити-шоу. Я заплачу ему пятьсот тысяч, и он станет свободным человеком. Мне и раньше казалось, что это разумная плата за то, что он перенес, а раз уж смерть Баленски сыграла на руку Ермолову, можно попробовать уговорить его накинуть еще сверху.

Елена и Ермолов сидели в соседней комнате и тихо беседовали по-русски. Я долго стояла под душем, потом завернулась в стеганый халат с монограммой «Дворца» и замотала голову полотенцем. Когда я вышла из ванной, Елена бросилась обнимать меня, а Ермолов открыл бутылку шампанского «Крюг». Я не сразу поняла, с чего они вдруг так меня возлюбили, но от заказанных в номер двойных чизбургеров не отказалась. Мы набросились на них, майонез и соус стекали по рукам. Елена подняла бокал, собираясь произнести тост. Я заметила, что Ермолов внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал.

— Спасибо вам! Мы так чудесно поговорили впервые за много месяцев, и все благодаря вам!

Я понимала, почему возможность пошантажировать мужа за убийство доставила ей удовольствие, но сейчас она выглядела по-настоящему счастливой.

— Если бы мы только поговорили раньше, объяснились, — продолжала Елена, — все было бы намного проще! И бояться тут совершенно нечего! — добавила она, и я прекрасно поняла, о чем идет речь.

— Я сказал Елене, что все будет сделано как полагается, — вставил Ермолов. — Ей не о чем беспокоиться.

— Вы уж простите меня за Караваджо, Елена.

— Теперь это не важно!

Она посмотрела на мужа с сожалением, пониманием, любовью. Но эффект от этого потрясающего взгляда сошел на нет, когда она медленно сползла с кресла и улеглась на ковер, сжимая в руке недоеденный бургер. Из-под подушки выкатилась спрятанная бутылка водки, которая, видимо, помогала ей держать безупречную осанку балерины. Мы с Ермоловым переглянулись.

— Только не говорите, что вы…

— А вы?!

Я перевернула Елену на спину, и она громко захрапела.

— Господи! — с облегчением вздохнула я. — А я-то уж было подумала…

— А я подумал на вас, — перебил он меня, и мы рассмеялись.

Потом Ермолов спросил, готова ли я идти.

— К Карлотте? Конечно. Только вот эту даму надо сначала в постель уложить.

— Не к Карлотте. Я собираюсь в свой дом во Франции. Вы что, думали, я выпущу вас из вида, прежде чем эти ваши художники отправят мне их «инсталляцию»?

— А почему вы уверены, что они не сделают копий записи?

— Я не уверен. Но я не сделаю вам ничего плохого, — сказал он таким тоном, что я сразу все поняла.

— У меня с собой нет одежды, — заупрямилась я.

— Вы со мной флиртуете?

— Да.

— Тогда одежда вам не понадобится. Документы при вас?

— Да, в сумочке.

— Вот и хорошо. Ну если вы, конечно, не собираетесь хранить верность подруге.

— Она мне не подруга. — Я взглянула на спящую Елену. — Мы никогда не были друзьями.

Он отвез меня в аэропорт голой, в одном халате, но я все-таки дождалась взлета, прежде чем раздеться окончательно.

Если я испытывала какое-то подобие женской солидарности по отношению к Елене, то эти чувства окончательно улетучились, когда я увидела, что она сделала с первым этажом виллы Ермолова. Во время моего предыдущего визита стояла слишком сильная жара, чтобы много времени проводить дома, а сейчас, зимой, я могла в полной мере оценить ужасное бремя, которое отягощает людей, не ограниченных в расходах. Говорят, что только Ротшильдам доступен «стиль Ротшильдов», но то, как Елена обставила гостиную, полностью опровергало эту аксиому. Нас встретила мадам Пулазан в безупречном костюме и с идеально уложенными волосами, несмотря на то что на часах было четыре утра. Она и бровью не повела, увидев меня в халате, но я и так догадалась, что она обо мне думает. Тем не менее она проводила меня в комнату, где я обнаружила множество фирменных пакетов с одеждой.

— Надеюсь, я угадала с размером и вам все подойдет, — объяснила мадам.

— Но как вы узнали?