Госпожа

Хоть и не хотела Ксения Андреевна, а против воли стала думать о судьбе детей и те думы не доставили ей радости. Не нравился ей зять, насмешник и явно не любящий дочь. Сноха, та конечно любит Володю, но тоже не по нраву Ксении Андреевне. Да и как может понравиться такая тюха-матюха? Хотя, если бы её спросили, а любила ли она своего Якова? Но никто никогда её не спрашивал, а сама себе она такого вопроса не задавала, ни тогда, ни тем более теперь. А то что Яков её безусловно любил и ради неё был готов, что называется, в лепёшку разбиться. Она то воспринимала как должное, само-собой разумеющееся. А вот готова ли она была на такое же ответное чувство? О том Ксения Андреевна тоже никогда не задумывалась. Отбросив таки неприятные мысли о детях, она стала думать о внуках, вернее о детях своего сына, потому что внучка из Калининграда ей тоже не нравилась, в ней она уловила много черт ненавистного ей зятя. А вот сына она любила больше всех на этом свете и желала, чтобы у его детей все сложилось, чтобы хотя бы они стали счастливы. Разве они, хотя бы по той причине, что и отцы, и деды и прадеды и более дальние их предки были несчастливы, не жили, а мучились… разве не должны хотя бы они прожить счастливую жизнь? Да, свою жизнь она счастливой не считала, ибо тоже большую её часть промучилась и сейчас в мучениях умирает. Нет, должна же быть на свете какая-то справедливость. Если есть Бог на свете, её внуки за всех предков, коим не досталось счастья, должны прожить счастливо. С этими мыслями Ксения Андреевна совершенно успокоилась и вновь провалилась в забытье, в прошлое…

1933-1940 г.г.

Все перипетии организации колхоза в Подшиваловке происходили на глазах Ксении. Правда поначалу то, ни её лично, ни её семью никак не касалось… до тех самых пор как в Москве не начались гонения на Бухарина и его последователей. Вскоре уже по всей стране стали «громить» правых уклонистов. Тут уж никакая ловкость Якова, никакое искусство лавирования в надежде, что его заслуги в гражданской войне перевесят прегрешения во время НЕПа, ничего не помогло. Ну, а желающих предоставить на него компромат в Подшиваловке нашлось предостаточно. Кто-то имел на него «зуб» как на председателя сельсовета, многие не могли простить ему и его жене барский образ жизни в НЭПовский период. Нашлись таковые и среди бывших батраков и прислуги Буровых. В общем, все пошло в строгой очередности: кулаков выгнали, подкулачников прижали, пришел черед «перерожденцев», то есть Якова. Сначала его освободили от должности, потом исключили из партии, ну и арестовали как правого уклониста, врага народа…

Кто-то в областных органах НКВД на деле Якова явно захотел сделать карьеру, раздуть дело о логове бухаринцев в Саратовской области. И все тому способствовало, ибо следователям даже не пришлось особо напрягаться и выдумывать – чистой правды за глаза хватало. При этом многие деревенские «свидетели» не столько обвиняли Якова сколько Ксению, особенно женщины – у нее нашлось много ненавистниц. Они надеялись, что вслед за Яковом арестуют и его жену. И действительно её вызвали на допрос в тот самый сельсовет, где много лет «сидел» Яков, а сейчас работала выездная комиссия НКВД. Не понятно, что тогда подействовало на главного следователя, то ли внешность, то ли еще что, но он сразу понял, что эту статную красавицу с твердым взглядом на испуг не взять и на мужа она наговаривать не станет. Конечно, можно было этапировать её в Саратов и там в подвалах НКВД заставить дать показания и на мужа и на себя. Тем более, что доносительств о том, что она тоже «пила кровь и унижала рядовых пролетариев» предоставили с избытком. Но какое-то, по всему чисто эстетическое чувство не позволило главному следователю поступить таким образом в отношении Ксении. Заключить в застенок, мучить голодом, бить… кромсать и калечить это красивое лицо, это пышное, прекрасное несмотря на почти сорок лет тело, заставлять под пытками делать признания эту гордую, царственную женщину… Почему-то следователь не стал этого делать.

Принято считать, что в те годы в НКВД служили одни садисты. А там как в любом другом силовом ведомстве случались всякие люди: были и звери, и извращенцы и даже тайные гомосексуалисты… Но этому, видимо, нравились такие женщины как Ксения и он её пожалел. В конце допроса он предложил ей подписать протокол. Ксения поставила под текстом крест.

– Как, вы неграмотная!? – изумился следователь…

Для него то явилось полной неожиданностью. Как же так, жена «правого уклониста», пролезшего в ряды партии коварного врага и внешне смотревшейся этакой гордой дореволюционной купчихой – и неграмотная…