Госпожа Клио. Заходящее солнце

Даша отыскала номер, сохранившийся в записной книжке, но набрав его, услышала длинные гудки. В принципе, в этом не было ничего удивительного, но когда все мысли направлены в одну сторону, невольно начинаешь искать связь даже между совершенно не связанными фактами. …А, может, они вместе решили развести меня? Бывает же, что муж и любовник находят общий язык… ну, если женщина не дорога ни тому, ни другому… Сидят сейчас, бухают где-нибудь и обсуждают, какая я в постели… Даше сделалось ужасно стыдно, и она тут же решила, что такого быть не может, ведь они оба нормальные мужики. …А тогда какое может?..

Она боязливо взглянула на колесо Фортуны, и спасаясь от соблазна лично убедиться в том, что это просто игрушка, вышла на кухню. Сварив кофе, устроилась в углу, и устав от бегающих по кругу мыслей, механически раскрыла оставшуюся на столе Женину книгу.

Оторвалась она, когда уже не смогла сопротивляться зевоте; подняла глаза, прикрыв ладонью рот, и с удивлением обнаружила, что за окном совсем темно, и часы показывают половину первого. …Вот это я увлеклась!.. Давненько такого не было!.. – она перевернула книгу, чтоб не потерять нужную страницу, и на задней обложке увидела Женин портрет. Разглядывала она его с каким-то новым чувством – перед ней был не «человек, написавший книжку», а настоящий писатель. Даша четко различала эти два понятия. Даже не подумав, сколько времени, она снова набрала Женю, но снова ей никто не ответил; снова вернулась на кухню, села на прежнее место и закрыла лицо руками. …Надо спать… все равно ничего не высижу, а завтра на работу. И ключи у меня…

Раздевшись, она залезла в непривычно холодную постель – пусть у них с Виталием давно не появлялось настроение заниматься сексом, но засыпать-то она все равно привыкла, примостив голову на его плече. А теперь не было даже этого…

Чтоб отвлечься от мрачных мыслей, Даша погрузилась в описанный Женей мир, пытаясь угадать, чем там все закончится, и незаметно фантазии, перемешиваясь с реальностью, уволокли ее в бескрайние просторы сна.

* * *

Изо дня в день Манко, которого теперь почему-то называли Мигель, выходил на палубу и занимал самый неприметный уголок, который ему удалось найти – здесь заканчивалась стена высокого деревянного дома, в котором жили, и матросы, и капитан, и солдаты, и он сам (только лошади жили где-то внизу), и начиналось веревочное ограждение, тянувшееся вдоль борта до самого носа.

Манко слышал, как моряки называли деревянный дом коротким словом – «ют», не имевшим смысла в языке кечуа. Они употребляли еще много незнакомых слов, но Манко не старался их запомнить. В мрачном каменном городе, под названием «монастырь», где он провел сотни долгих дней, люди в черных одеждах, именовавшие себя «слугами господними», и так перегрузили его голову. В основном они говорили о боге, о торговле и о войне. Манко выучил несколько десятков слов и заменяя недостающие жестами, научился вполне сносно общаться. Впрочем, все это осталось в прошлом. Сейчас, глядя на горные вершины, он вспомнил, как давным-давно, вместе с другими, отправился на плоту к Далекой Земле, где живут совсем голые люди, с удовольствием обменивавшие цветные раковины на посуду, ткани и украшения из перьев. Дома эти раковины можно было поменять не только на маис и чунье,[5] но и на мясо, которое по закону выдавалось каждому айлью только во время праздника Солнца.

Наверное, потому что они пытались обмануть Великого Инку, им навстречу и были посланы чужеземцы, утопившие плот и забравшие все богатства. Но раз он, Манко, возвращается живым и здоровым, значит, Инка простил его. Надо будет только пойти в храм, рассказать о своих грехах, и получив наказание, забыть об этом случае навсегда.

У чужеземцев тоже существовал похожий порядок, только называется он труднопроизносимым словом – «исповедь»… кстати, между их Богом и Великим Инкой, вообще, было много общего. Оба сошли на землю с небес; оба дали людям знания и законы; оба требовали возведения храмов и признавали обращение к себе только в виде молитв. Правда, существовали и различия. Например, Великий Инка сам управлял «разящим огнем», то, обрушивая его в виде молний, то, извергая из недр земли, а их бог – Иисус, разделил огонь на крошечные части и раздал людям, чтоб они сами вершили правосудие. Теперь там, где правил Иисус, у людей имелись длинные трубки, способные выплевывать кусочки металла. Для людей это, конечно, было хорошо, но сам Иисус наверняка потерял значительную часть силы и стал менее могущественным, чем Великий Инка.