Госпожа Орингер

Серая трава пустошей вновь покрылась плотными кудрявыми шапочками, только на этот раз звездчатые цветы получились нежно-розовыми, будто утренняя заря местами несдержанно осыпалась на землю. Стан тоже изменился до неузнаваемости – все здания были старательно выкрашены матовой белой краской. Чистой, нарядной и праздничной.

Орингер отвлекся от осмотра корпуса своего космического кашалота, покосился на удивленную супругу и пояснил:

– Это они в мое отсутствие три цистерны с краской в хранилище обнаружили. Типа новая жизнь, уборка, все дела. Освежили антураж. Руководили процессом адъютанты… твои.

– Мои? – игриво уточнила Рита, любуясь графичными белыми прямоугольниками под черными крышами.

– Твои! – припечатал Борх, вытягивая из грузового отсека контейнер с костюмом, и сварливо забухтел себе под нос. – Поклонники у нее тут, прихехешники. Не успеешь отлучиться, уже на тебе! Толкутся, выслуживаются, хвостами машут. Я им эти хвосты-то… по самые уши…

Аритэ улыбнулась, поплотнее запахивая на себе куртку, обогнула кашалота, оставляя ревнивое бормотание мужа за спиной, и направилась к флигелю, бросив быстрый взгляд в сторону – золотистые стены ожившего дома прогревало еще невысокое, но уже очень яркое солнце. Огромные окна горели ослепительными бликами, дверные ручки сдержанно бронзовели, высокая темная крыша радостно топорщилась. Аритэ обернулась – Борх вместе с ее багажом куда-то подевался. Вздохнув, она помялась немного, но все же двинулась к особняку – поздороваться.

Крыльцо было тщательно выметено. Тяжелая, окованная металлом дверь открылась на удивление легко, не скрипнув, и тихо шагнувшая в холл Рита была мгновенно, мощно и душевынимательно атакована, утоплена и захвачена хлынувшим на нее изнутри светом. Теплым, необыкновенным, накатившим тягучей медовой волной.

Солнце несдержанно и страстно заполняло пространство, отражаясь от светлых стен, заливая собой пол, целиком, полностью и повсюду застеленный ровными, широкими досками. Желто-янтарными, игриво искрящимися… родными до оторопи. Как в детстве.

Рита дернула застежки на куртке, испуганно оглянулась и зажмурилась.

Подкравшийся к ней сзади Орингер прислонился плечом к косяку, постоял немного, шумно вздохнул, протиснулся мимо поникшей Риты и обошел огромную, пока что единую комнату, разграниченную лишь массивными колоннами опор.

Аритэ, будто очнувшись, вздрогнула и глухо укорила:

– Что ты… что ты наделал? Зачем? Ты что, не понимаешь? Нельзя… сюда нельзя это дерево. На Серой слишком влажно, и туманы… здесь… оно сгниет за год. Его можно только там, где…

– Много солнца, угу, все верно, – невозмутимо покивал ей Орингер, уселся посреди комнаты, прямо на драгоценные доски, и продолжил. – И у нас теперь тоже будет много солнца. Такого вот – домашнего, деревянного. Медовое дерево очень капризное, мягкое. И пахнет, зараза! После перевозки Я три дня себя и транспортник проветривал, чтобы не запалиться – сюрприз же, но ты принюхивалась, я заметил. След остался. В Доке мне эти доски пропитали ультра-смолами, и они чуток поутихли, освоились, но все равно сияют. Не сгниют, успокойся. Считай, что вечные теперь. Что? Сюрприз не удался?

Рита с трудно читаемым выражением лица сделала шаг назад, потом три вперед. Воспоминания разбушевались, обжигая ей сердце, распирая изнутри, продавливая.

Детство. Маленькая цветущая планета – Фера. Солнце, солнце, солнце. Босые чумазые ступни. Убегающая из-под ног тропинка, ветер в лицо, простор, высокая трава. Опавшие в траву огромные красные яблоки, их свежий запах. Коротенькая песенка смешным голоском-колокольчиком. Платье в горошек. Стайка разноцветных птиц с радужными хвостами, журчание ручья неподалеку. Старый щелястый амбар, уже потемневшие, но все еще душистые золотые доски пола и стен. Белые пылинки в ослепительном, будто живом луче света. Гроза, черная туча, ливень, вкусная дождевая вода струйкой, мокрая трава, свобода, сизый горизонт, яблоки в подоле, кузнечик на плече. Волна золотистых волос на прямой спине мамы, ее нежный профиль. Карман на фартуке, а в нем конфета. Счастье. Солнце, солнце, солнце…