Госпожа Смерть

— Эко счастье! подумалъ Гомесъ. — А унасъ одна старая Хосефа, горничная, да и та хромая.

— Чаще всѣхъ я посылаю предупредить о своемъ прибытіи мою любимицу Холеру.

— Холеру?! Такъ вотъ у васъ какая прислуга-то! привскочилъ Гомесъ.

— Вы ее знаете?

— Нѣтъ, нѣтъ. Да и Христосъ съ ней! Упаси меня Матерь Божія отъ нея!

— А то носылаю Подагру, Параличъ. Этихъ я посылаю задолго до своего прихода. Они ужъ очень медленны, лѣнивы, старые слуги; имъ лѣтъ по тысячѣ. А вотъ Холера — молоденькая; ей ста лѣтъ нѣтъ, такъ ее я посылаю предъ тѣмъ какъ итти самой. Кромѣ того, я ее посылаю ужъ заразъ предупредить нѣсколько человѣкъ. Знаете, чтобы не гонять по пусту. Есть у меня еще Чума. Это старуха тоже старая, хоть и моложе много меня самой. Я ровесница Адаму. Съ Чумой мы ходимъ въ одно время, вмѣстѣ; куда она — и я сейчасъ за ней. Да много вообще у меня слугъ. Есть молоденькій мальчикъ, славный такой, — Тифомъ звать. Много надеждъ подаетъ.

Гомесъ, разумѣется, ротъ разинулъ, слушая госпожу Смерть, и все думалъ только, какъ бы отъ нея удрать поскорѣе.

— Ну-съ, донъ-Гомесъ, такъ хотите вы разбогатѣть?

— Еще бы не хотѣть! Да вы-то тутъ, извините, при чемъ же?

— Ну, слушайте. Идите вы въ доктора.

— Какъ-съ?

— Объявите себя докторомъ и начните лѣчить.

— Помилуйте, я по-латыни ни бельмеса не знаю.

— Это не нужно совсѣмъ.

— Я ни писать, ни читать не учился, потому что уменя въ молодости палецъ все болѣлъ, да одинъ глазъ косилъ! совралъ Гомесъ.

— И это не нужно. Слушайте. Объявитесь докторомъ и начните лѣчить, вотъ хоть съ королевича. Тамъ теперь у меня Холера сидитъ, я къ ней туда собираюсь сейчасъ, только не за королевичемъ, а за другими. Слушайте уговоръ. Когда васъ позовутъ къ больному, то смотрите: Сижу я около него или нѣтъ. Коли я сижу, уходите, говоря, что дѣлать нечего, больной умираетъ. Если мѣня нѣтъ, то какъ плохъ больной ни будь — давайте лѣкарство и беритесь вылѣчить.

Гомесъ даже обидѣлся.

— Какія же лѣкарства я буду давать, когда я, милостивая государыня, говорю вамъ, что я по-латыни не знаю ни слова?

— Ахъ, Создатель мой! Вотъ оловянная-то башка!… воскликнула смерть въ нетерпѣніи. — Да воды-то въ рѣкѣ развѣ мало? Не всю же ее доктора вычерпали, чтобъ людей-то морочить. Охъ, ужъ эти мнѣ доктора! То ли дѣло было, когда, люди медицину еще не выдумали. Бывало пошлешь кого изъ прислуги предупредить человѣка, потомъ придешь сама — и въ одну минутку дѣло обдѣлаешь. А теперь хлопочи да возись отъ этихъ проклятыхъ докторовъ, да время теряй. Вѣдь ужъ когда я къ кому приду, то какъ ты тутъ ни вертись, а не отвертяшься отъ меня — только возня! А когда я за кѣмъ не пришла, а только кого изъ прислуги послала напомнить о себѣ, что есть, дескать, на свѣтѣ смерть, — тогда эти проклятые доктора только мою прислугу задерживаютъ зря и человѣка зря мучаютъ… Ну, однако, довольно. Я заболталась. И такъ, донъ-Родриго Гомесъ, господинъ докторъ, желаю вамъ быть здоровымъ и разбогатѣть. До свиданья.

— Охъ, лучше бы до несвиданія, сударыня! Хоть я и очень вамъ благодаренъ за совѣтъ и за открытіе мнѣ таинства медицины — а все-таки я бы не желалъ, чтобы вы ко мнѣ пожаловали когда-либо.

— Я васъ предупреждать пожалуй не стану, чтобъ не пугать, а приду за вами вдругъ во время свадьбы вашего сына. Прошайте.

— Котораго? закричалъ что было мочи Гомесъ. Но Смерть пропала — и слѣдъ простылъ.

— Ахъ чертовка эдакая, подумалъ Гомесъ. — Вѣдь у меня сыновей полторы дюжины. На свадьбѣ сына? Да котораго же? Вотъ одолжила-то! Ужъ лучше бы держала языкъ за зубами, старая шатунья!

Прійдя въ себя отъ всего случившагося, Гомесъ рѣшилъ немедленно приняться за дѣло. Онъ вернулся въ столицу.

Всюду только и было говору, что про больного королевича, кончину котораго ожидали съ часу на часъ. Кромѣ того, въ городѣ было много больныхъ, нѣкоторые уже умерли въ нѣсколько часовъ. Говорили, что это новая чума посѣтила городъ. Гомесъ пошелъ прямо во дворецъ и велѣлъ доложить королю, что онъ докторъ и возьмется вылѣчить королевича. Извѣстіе это поставило во дворцѣ, да и въ народѣ, все вверхъ дномъ… т. е. лучше сказать, поставило все внизъ дномъ, такъ какъ всѣ придворные ходили уже какъ потерянные, а теперь обрадовались и успокоились — и дѣло пошло своимъ дорядкомъ.

Гомеса встрѣтилъ самъ король и обѣщая ему за спасенье сына половину своего королевства и титулъ маркиза Касторкина. Гомесъ вошелъ въ опочивальню королевича и нашелъ тамъ полсотни докторовъ — старыхъ и молодыхъ. Вся комната была завалена лѣкарствами, и смрадъ отъ нихъ шелъ такой, что Гомесъ чуть не задохнулся. Королевичъ лежалъ безъ чувствъ, потому что изъ него доктора выпустили ужь третье ведро крови и собирались выпустить еще три. Доктора такъ и окрысились на новаго доктора Гомеса, а одинъ такъ даже его ловко укусилъ сзади за локать.

— Ну что-жъ, — вылѣчишь мнѣ оына? спрашиваетъ король, а самъ чуть не плачетъ.

Гомесъ оглядѣлъ комнату, видитъ — дѣйствительно его новой знакомой, т. е. Смерти, нѣтъ нигдѣ.

— Вылѣчу, ваше королевское величество. Это, дѣйствительно, трудная болѣзнь — и кромѣ меня вылѣчить никто не можетъ.