Госпожа сочинитель (СИ)

Однако притворство Даниэля не могло долго скрываться от Эклы. Когда она резко бросила на него взгляд, он не успел снова закрыть глаза.

– Ага! Попался! Тут, между прочим, я пишу о тебе, – уже серьезно добавила она, понизив голос. – Но это мои личные записи, – предупредила она, словно опасаясь его просьбы.

Экла еще некоторое время повертела в руках карандаш, после чего решительно отложила дневник в сторону и полностью посвятила себя созерцанию друга. Ее лицо теперь казалось как никогда счастливым и расслабленным, большие выразительные глаза матово светились.

– Так интересней жить: выдумывать то, чего никогда не было и, наверное, никогда не будет, – сказала Экла. – Мы знакомы пару дней; я, можно сказать, похитила тебя из-под носа у старого Рэмбла, и вот уже сейчас мы живем здесь под видом добропорядочных супругов. Забавно!

Даниэль смотрел на нее со скрытой грустью. Напоминание об учиненной подлости, о людях, оставленных в глупом положении, о собственной безрассудности – вгоняло его в тоску. К сожалению, это всего лишь праздная выдумка, которая рано или поздно сменится реальностью. Мимолетный сон, фантазия! На самом же деле они совсем чужие друг другу… А Даниэль хотел быть Экле если не мужем, то хотя бы тем, кому дозволяется каждый день находиться рядом с ней, в ком она могла бы нуждаться: слугой, шофером, мальчиком на побегушках – лишь бы не возвращаться под опеку Джоанны.

– Они нам поверили, – тихо заметил он.

– Еще бы! Вчера за ужином твои ревнивые взгляды убедили бы кого угодно! – беспечно отозвалась Экла. – Продолжай в том же духе: побольше ревнуй меня… Мы можем сделать тебя, к примеру, компаньоном моего покойного отца. Твою хромоту можно преподнести в виде геройского поступка. Анна и Роберт будут в восторге, они зауважают тебя! Да мы можем выдумывать что угодно и жить так, как нам вздумается!

Даниэль тяжело вздохнул: для Эклы всё это было лишь игрой, за которую она не собиралась нести никакой ответственности. Она выдумала ее – она в нее играла. Но он, Даниэль, не играл.

– Дэни, пообещай мне, что сохранишь нашу затею в секрете, что никому не проболтаешься, – прошептала вдруг Экла.

Даниэль резко вскинул голову и прямо посмотрел ей в глаза. «Она притворяется!» Почему-то эта мысль кольнула его в самое сердце. Нет, он не особенный. На его месте мог оказаться любой дурак, уставший маяться без дела. Он не был избранным. Он просто был тем, кто подвернулся ей под руку… И Экла не жалела его. Она обращалась с ним так, как обращалась со всеми. Он не более, чем податливый воск в ее руках, из которого можно слепить любую фигуру.

– Ты обещаешь? – серьезно повторила госпожа Суаль.

Молодой человек нахмурился и отвернулся.

– Я не смогу дальше смотреть честным людям в глаза, пока сам перед ними не чист. Я не буду разыгрывать из себя кого-то, кем никогда не являлся. Я не возьму на себя чужих заслуг. Экла! – он обернулся к ней с мольбой. – Ну кому нужна вся эта ложь?! Мне хорошо с тобой безо всякой лжи… ведь мы друзья! Мы друзья – помнишь? Зачем усложнять наше положение? Больше всего я боюсь однажды стать тебе врагом, ведь чем выше пирамида фальши, тем больнее будет в случае провала. Если всё откроется, ты меня возненавидишь, потому что сама угодишь в щекотливое положение. В конце концов, это глупо!..

Экла покраснела и надула губки, словно капризное дитя.

– Ах так! – Она выкрикнула это с такой злостью, что Даниэль испугался. Но уже через секунду она неожиданно – прямо-таки с ребяческой проворностью – очутилась на другой половине кровати и принялась нещадно его щекотать.

– Ах так! Ах так! – повторяла она, но уже без ожесточения.

Горячее дыхание, близость ее упругого, сильного тела, волнующий запах ее волос – всё это было ново и действовало, словно дурман. Даниэль не заметил, как, изворачиваясь от ее рук, с азартом, какого за собой не подозревал, бросился в ответную «атаку». Они оба, позабыв обо всем на свете, катались по постели в шутливой борьбе. Она взвизгивала и, от души хохоча, змеей извивалась в его руках, а он не отступал, вынуждая ее просить пощады. Их невинное сражение перенесло Даниэля в далекий мир детства. Он живо вообразил себя мальчишкой, играющим со старшей сестрой, ведь Эклу трудно было воспринимать иначе. Подвижность и эмоциональный подъем, озорство и ребячество, которые сопутствовали госпоже Суаль, стирали ее истинный возраст. Она была неукротимым сгустком энергии.