Госпожа трех гаремов

Гонец брезгливо посмотрел на хана, стоявшего рядом, потом перевел взгляд на мурз и показал всем ханскую печать, после чего бережно поцеловал герб Оттоманской империи.

Даже Кубань в этот миг шумела не так, как прежде, а тихо несла свои воды мимо лагеря бывшего крымского хана. Сагиб-Гирей еще пытался цепляться за жизнь.

– Это ложь! Фирман поддельный! – вскричал Сагиб. – Слышите вы меня?! Он поддельный!

– Именем султана Сулеймана Первого Кануни взять его! – превратился гонец в тюремщика хана.

Мурзы, еще вчера трепетно целовавшие Сагиб-Гирею туфли, дружно навалились на его плечи, заломили бывшему хану руки, исполняя волю гонца. Сагиб застонал, лицо его скривила болезненная гримаса.

– Аллах! Как же ты несправедлив ко мне!

Сагиб-Гирей, стянутый по рукам и ногам цепями, в тесной железной клетке, подогнув под себя ноги, на скрипучей арбе возвращался в столицу Крымского ханства. Осмеянный придворными, униженный простыми воинами, он всю дорогу хранил молчание. Каждый желающий мог плюнуть в поверженного, некогда могущественного хана. Но Сагиб-Гирей, не пряча лица и не опуская головы, терпеливо сносил обиды.

«Зачем же они везут меня в Бахчэ-Сарай? Не проще ли было отрубить мне голову здесь?.. Они хотят опозорить меня перед моим народом!» – догадался Сагиб.

А арба уже катила по узким улочкам Бахчэ-Сарая. Ее сильно трясло на ухабах. Сагиб-Гирей, будто огромная хищная птица, вцепился пальцами в стальные прутья, пытаясь сохранить равновесие и не упасть, чтобы не вызвать новый восторг у своих мучителей. Редкие прохожие, увидев железную клеть с пленником, спешили спрятаться за угол дома, с ужасом оглядываясь на бесчестие Сагиб-Гирея.

С высоких минаретов на базарной площади муэдзины звали правоверных на молитву.

Сагиб словно очнулся. «Пусть для меня все кончено, но никто не посмеет помешать мне разговаривать с Аллахом». И он, встав на колени, начал молиться. Вдруг теплая волна захлестнула бывшего хана, подступила к самому горлу, и он безутешно и горько зарыдал. Бахчэ-Сарай… Что ждет его здесь? Смерть?.. Или, быть может, спасение?..

Девлет-Гирей уже успел почувствовать себя правителем Бахчэ-Сарая, влияние которого распространялось далеко за пределы ханства – на Польшу, Русь и непримиримую Литву. В его руках находилось тяжелое мерило власти – ханский скипетр.

– Привести ко мне Сагиб-Гирея! – распорядился новый правитель.

Два янычара привели Сагиба и, обнажив ятаганы, молча замерли за спиной пленника. Достаточно одного движения бровью, чтобы Сагиба не стало, и стражники внимательно следили за лицом Девлет-Гирея.

Вдруг тот поднялся и пошел навстречу бывшему хану, протянув в знак приветствия обе руки.

– Как ты похудел, Сагиб, – печально покачал Девлет головой. – Что же они с тобой сделали! А одежда? – притронулся юноша кончиками пальцев к жалкому одеянию пленника. – На тебе одни лохмотья. А тело?.. На нем нет живого места! Неужели мои подданные осмелились бить тебя?! – ужаснулся Девлет-Гирей. – Почему мне никто не доложил об этом?! Я накажу всех твоих обидчиков! Они все изменники! – сверкнул хан глазами на стоявших за спиной Сагиба янычаров. – Кто посмел обидеть Сагиб-Гирея?! Кто?! Я вас спрашиваю! Ведь все знают, что он остался мне вместо отца!

Лица стражников вытянулись в недоумении. Хан шутит или говорит всерьез? Беки[45] тоже удивленно переглядывались между собой.

А хан распалялся все сильнее:

– Я вас спрашиваю, почему вы молчите?!

– О великий Девлет-Гирей, хан наш, – робко заговорил хаджи Якуб. – Но мы выполняли волю…

Девлет резко обернулся и приблизил разгневанное лицо к говорившему. Хаджи в страхе отшатнулся, разглядев в глазах хана грозу.

– Чью волю вы исполняли? Чью?! – Девлет спрашивал уже спокойно, почти по-приятельски, но это добродушие казалось гораздо страшнее, чем гневный тон.

Хаджи спрятался за спины эмиров и больше не произнес ни слова.

– Сагиб, ты прости меня, что все так обернулось. Поверь, я здесь совершенно ни при чем! – Хан был смущен, и на его губах замерла робкая улыбка.

Сагиб-Гирей протянул навстречу Девлету обе руки, и цепи на его запястьях мрачно загромыхали.

– Почему на Сагиб-Гирее цепи?! – опять сорвался на крик крымский хан. – Снять с него оковы!

В комнату тут же вошли два кузнеца и, ловко орудуя молотками, стали освобождать запястья Сагиба. Цепи тонко позвякивали при каждом ударе, а затем упали на мраморный пол. Сагиб растер пальцами затекшие суставы:

– Спасибо, Девлет-Гирей. Я твой вечный должник и никогда не забуду тебе этого. Может быть, я порой был несправедлив к тебе… ты прости меня за это.