Госпожа ворон

— Вроде того. Потом я пристрастился путешествовать здесь. Когда ты уехала в Этан во второй раз, я пришел сюда и несколько недель раз за разом погружался в будущее, которое так и не наступило, наблюдая наше с тобой воссоединение. И вскоре я снова начал утрачивать чувство реальности и чувство Завесы. Тогда мне помогли в последний раз. Нилиана выдернула меня сучковатой рукой, сказала, что я дурень, а через пару дней умерла.

Шиада не знала, что сказать на это.

— Я… я думала, Нилиана умерла раньше.

Хоть Нилиана и приходилось Шиаде бабкой, родственной связи меж ними жрица не могла чувствовать. Она ведь не видела ее никогда, думала молодая женщина.

— Но всегда знала, — добавил Артмаэль. — Шиада, то, где мы находимся — это Тропы Нанданы, Дороги Умерших, Дороги Духов. Об этом следует помнить всегда. И то, чего мы боимся здесь больше всего, это смерть. Там, в Этане, страх смерти отринуть легко. Но здесь ты можешь увидеть мир, который найдешь после смерти, и пугает именно он. Мир, которым не знаешь и не можешь управлять. Единственный способ, который я нашел, чтобы преодолеть этот страх — уступить ему.

— Я не понимаю, — шепнула женщина.

— Застрять на Дорогах Старицы — значит умереть для всех остальных. Быть съеденной волками на Дорогах Старицы — значит умереть для остальных. Чтобы ходить Тропами Духов надо испытать то, что испытывает всякий человек перед тем, как становится духом, и в конце концов, научиться быть им, — Артмаэль, наконец, обернулся к жрице и взял за руку.

— Все здесь, все, Шиада, до последней песчинки и капли, принадлежит Нандане. И то, что мы находим на Тропах, может и должно вести нас к ней, к Хозяйке Ночи и Царице Мудрости. Запомни это.

— Так мне надо позволить им сожрать меня? — запаниковала Шиада, видя, как Артмаэль снова приоткрывает Завесу между мирами.

— Тебе надо найти путь к танше Пурпурного дома, Вторая среди жриц, — он чуточку подтолкнул Шиаду вперед, в мерцающее зеркало между небом и землей, и отпустил. Жрица вздрогнула, обернулась, надеясь успеть сказать, что не справится одна, но светящаяся, как звездная пыль, Завеса уже заклубилась золотистым дымком, скрывая друида.

Впереди раскинулся бескрайний север, хотя все, чего хотела Шиада — найти Бансабиру Яввуз. Она не могла знать, что Пурпурный дом — один из северных домов Яса, но, если Тропы Нанданы всегда приводили ее в снег, значит, так должно было быть.

Слова друида стояли в ушах всю дорогу, и Шиада твердила их про себя раз за разом. Все здесь, в междумирье принадлежит Нандане. Владения Нанданы беспредельны и велики, и чтобы управлять ими Всеблагая Старица возлагает обязанность на тех, кто верен только ей. Совы и филины приносят ей вести о том, что творится в беспросветный час ночи, и это Глаза, или Мудрость Нанданы, — вспоминала жрица уроки из времен, когда была еще ребенком. Этими глазами Она находит тех, чей час настал. Кони — это сила и неодолимая волна, приносящая во все уголки мира волю Старицы, согласно которой приходит час сменить жизнь смертью, и это — Крылья, или Вестники Нанданы. Чтобы никто из тех, чей срок совершился, не сбился с пути, угодив в лапы демонам, чью добычу Нандана и Шиада определяют вместе, умерших, остерегая от бед, ведут волки, указывая дорогу далеко на север, сквозь ветра, холод и сумрак, туда, где, восстав по обе стороны, два Великих Волка с красными глазами стерегут врата Загробных Залов. И это — Проводники, или Стражи Нанданы.

Шиада огляделась: все, как всегда. Волчица уже зашла ей за спину, оскалив голодную пасть. Что ж, сегодня Артмаэль тоже не будет ее вытаскивать, он дал понять. А самое страшное случилось еще раньше, поняла жрица. Когда в воздух, влекомый ветром, взвился пепел ее дочери. Протянув в мольбе руку, она шагнула вперед, к десятку оскаленных морд, голодных и жадных до еще одной души. В конце концов, если это Стражи Нанданы, они все делают верно: стерегут царство мертвых от посягательства живых, к которым жрица принадлежала по сей день.

* * *

Оценив серьезность поручения, Гистасп пришел к мысли, что тренировки Иттаи с этого дня должны приобрести особо зверский характер. Хотя, судя по тому, что он мог видеть в Орсе между Змеем и таншей, до подлинного зверства ему далеко. Поэтому на следующий день после возвращения Иттаи в чертог принялся за дело.

— Пожалуйста, танин, — взывал альбинос, нанося удары, — соберитесь.

Иттая старалась, как могла. Но в мыслях настойчиво бились ненужные мысли:

"Он… так внимательно смотрит".

"Он слишком близко".

"Праматерь, отчего так стыдно".

"Сосредоточься же ты, дура".

Но сосредоточиться как раз не удавалось. Пропустив очередной удар, Иттая свалилась на землю, и Гистасп не выдержал.

— Это невозможно, танин, — бросил он, швырнув на землю деревянный меч. — Ладно, перед отъездом вы оправдывали собственную неуклюжесть тревогой за предстоящую кампанию, но теперь-то что?

Иттая сконфуженно отвела глаза, принимая сидячее положение.

— Переживаете, что не справились? — продолжал злиться Гистасп.